Сказка андерсен снеговик: Сказка Снеговик: Андерсен — читать онлайн
Снеговик — Датские сказки — Ганс Христиан Андерсен
Так и хрустит во мне! Славный морозец! — сказал снеговик. — Ветер-то, ветер-то так и кусает! Просто любо! А ты что таращишься, пучеглазое? — Это он про солнце говорил, которое как раз заходило. — Впрочем, валяй, валяй! Я и не моргну! Устоим!Вместо глаз у него торчали два осколка кровельной черепицы, вместо рта красовался обломок старых граблей; значит, он был и с зубами.
На свет он появился под радостные «ура» мальчишек, под звон бубенчиков, скрип полозьев и щелканье извозчичьих кнутов.
Солнце зашло, и на голубое небо выплыла луна, полная, ясная!
— Ишь, с другой стороны ползет! — сказал снеговик. Он думал, что это опять солнце показалось. — Я все-таки отучил его пялить на меня глаза! Пусть себе висит и светит потихоньку, чтобы мне было видно себя!.. Ах, как бы мне ухитриться как-нибудь сдвинуться! Так бы и побежал туда на лед покататься, как давеча мальчишки! Беда — не могу сдвинуться с места!
— Вон! Вон! — залаял старый цепной пес; он немножко охрип — ведь когда-то он был комнатною собачкой и лежал у печки. — Солнце выучит тебя двигаться! Я видел, что было в прошлом году с таким, как ты, и в позапрошлом тоже! Вон! Вон! Все убрались вон!
— Много ты мыслишь! — сказал цепной пес. — Ну да, ведь тебя только что вылепили! Та, что глядит теперь, луна, а то, что ушло, солнце; оно опять вернется завтра. Уж оно подвинет тебя — прямо в канаву! Погода переменится! Я чую — левая нога заныла! Переменится, переменится!
— Не пойму я тебя что-то! — сказал снеговик. — А сдается, ты сулишь мне недоброе! То красноглазое, что зовут солнцем, тоже мне не друг, я уж чую!
— Вон! Вон! — пролаяла цепная собака, три раза повернувшись вокруг самой себя и улеглась в своей конуре спать.
Погода и в самом деле переменилась. К утру вся окрестность была окутана густым, тягучим туманом; потом подул резкий, леденящий ветер и затрещал мороз. А что за красота, когда взошло солнышко!
Деревья и кусты в саду стояли все покрытые инеем, точно лес из белых кораллов! Все ветви словно оделись блестящими белыми цветочками! Мельчайшие разветвления, которых летом и не видно из-за густой листвы, теперь ясно вырисовывались тончайшим кружевным узором ослепительной белизны; от каждой ветви как будто лилось сияние! Плакучая береза, колеблемая ветром, казалось, ожила; длинные ветви ее с пушистою бахромой тихо шевелились — точь-в-точь как летом! Вот было великолепие! Встало солнышко… Ах, как все вдруг засверкало и загорелось крошечными, ослепительно-белыми огоньками! Все было точно осыпано алмазною пылью, а на снегу переливались крупные бриллианты!
— Что за прелесть! — сказала молодая девушка, вышедшая в сад с молодым человеком. Они остановились как раз возле снеговика и смотрели на сверкающие деревья. — Летом такого великолепия не увидишь! — сказала она, вся сияя от удовольствия.
Молодая девушка засмеялась, кивнула головкой снеговику и пустилась с молодым человеком по снегу вприпрыжку, у них под ногами так и захрустело, точно они бежали по крахмалу.
— Кто такие эти двое? — спросил снеговик цепную собаку. — Ты ведь живешь тут подольше меня; знаешь ты их?
— Знаю! — сказала собака. — Она гладила меня, а он бросал косточки; таких я не кусаю.
— А что же они из себя изображают? — спросил снеговик.
— Паррочку! — сказала цепная собака. — Вот они поселятся в конуре и будут вместе глодать кости! Вон! Вон!
— Ну, а значат они что-нибудь, как вот я да ты?
— Да ведь они господа! — сказал пес. — Куда как мало смыслит тот, кто только вчера вылез на свет божий! Это я по тебе вижу! Вот я так богат и годами и знанием! Я всех, всех знаю здесь! да, я знавал времена получше!.. Не мерз тут в холоде на цепи! Вон! Вон!
— Славный морозец! — сказал снеговик. — Ну, ну, рассказывай! Только не греми цепью, а то меня просто коробит!
— Вон! Вон! — залаял цепной пес. — Я был щенком, крошечным хорошеньким щенком, и лежал на бархатных креслах там, в доме, лежал на коленях у знатных господ! Меня целовали в мордочку и вытирали лапки вышитыми платками! Звали меня Милкой, Крошкой!.. Потом я подрос, велик для них стал, меня подарили ключнице, я попал в подвальный этаж. Ты можешь заглянуть туда; с твоего места отлично видно. Так вот, в той каморке я и зажил как барин! Там хоть и пониже было, да зато спокойнее, чем наверху: меня не таскали и не тискали дети. Ел я тоже не хуже, если не лучше! У меня была своя подушка, и еще там была печка, самая чудеснейшая вещь на свете в такие холода! Я даже уползал под нее!.. О, я и теперь еще мечтаю об этой печке! Вон! Вон!
— Разве уж она так хороша, печка-то? — спросил снеговик. — Похожа она на меня?
Снеговик посмотрел и в самом деле увидал черную блестящую штуку с медным животом; в животе светился огонь. Снеговика вдруг охватило такое страшное желание, — в нем как-будто зашевелилось что-то… Что такое нашло на него, он и сам не знал и не понимал, хотя это понял бы всякий человек, если, разумеется, он не снеговик.
— Зачем же ты ушел от нее? — спросил снеговик пса, он чувствовал, что печка — существо женского пола. — как ты мог уйти оттуда?
— Пришлось поневоле! — сказал цепной пес. — Они вышвырнули меня и посадили на цепь. Я укусил за ногу младшего барчука — он хотел отнять у меня кость! «Кость за кость!» — думаю себе… А они осердились, и я оказался на цепи! Потерял голос… Слышишь, как я хриплю? Вон! Вон! Вот тебе и вся недолга!
Снеговик уже не слушал; он не сводил глаз с подвального этажа, с каморки ключницы, где стояла на четырех ножках железная печка величиной с самого снеговика.
— Во мне что-то странно шевелится! — сказал он. — Неужели я никогда не попаду туда? Это ведь такое невинное желание, отчего ж бы ему не сбыться! Это мое самое заветное, мое единственное желание! Где же справедливость, если оно не сбудется? Мне надо туда, туда к ней… Прижаться к ней во что бы то не стало, хоть бы разбить окно!
— Туда тебе не попасть! — сказал цепной пес. — А если бы ты и добрался до печки, то тебе конец! Вон! Вон!
— Мне уж и так конец подходит, того и гляди, свалюсь!
Целый день снеговик стоял и смотрел в окно; в сумерки каморка выглядела еще приветливее; печка светила так мягко, как не светить ни солнцу, ни луне! Куда им! Так светит только печка, если брюшко у нее набито. Когда дверцу открыли, из печки метнулось пламя и заиграло ярким отблеском на белом лице снеговика. В груди у него тоже горело пламя.
Ночь была длинная, длинная, только не для снеговика; он весь погрузился в чудесные мечты, — они так и трещали в нем от мороза.
К утру все окна подвального этажа покрылись прекрасным ледяным узором, цветами; лучших снеговик и желать не мог бы, но они скрыли печку! Мороз так и трещал, снег хрустел, снеговику радоваться да радоваться бы, так нет! Он тосковал о печке! Он был положительно болен.
— Ну, это опасная болезнь для снеговика! — сказал пес. — Я тоже страдал этим, но поправился. Вон! Вон! Будет перемена погоды!
И погода переменилась, началась оттепель.
Зазвенела капель, а снеговик таял на глазах, но он не говорил ничего, не жаловался, а это плохой признак. В одно прекрасное утро он рухнул. На месте его торчало только что-то вроде железной согнутой палки; на ней-то мальчишки и укрепили его.
— Ну, теперь я понимаю его тоску! — сказал цепной пес — У него внутри была кочерга! Вот что шевелилось в нем! Теперь все прошло! Вон! Вон!
Скоро прошла и зима.
— Вон! Вон! — лаял цепной пес, а девочки на улице пели:
Цветочек лесной, поскорей распускайся!
Ты, вербочка, мягким пушком одевайся!
Кукушки, скворцы, прилетайте,
Весну нам красну воспевайте!
И мы вам подтянем: ай, люли-люли,
Деньки наши красные снова пришли!
СНЕГОВИК. Сказка Ганса Христиана Андерсена СНЕГОВИК
Так и хрустит снежок во мне! Славный нынче морозец! — сказал снеговик. — А ветер-то, ветер-то так и кусает! Просто любо! Ну а ты, пучеглазое, что таращишься? — Это снеговик про солнце говорил, которое в это время как раз заходило. — Впрочем, давай. Валяй, валяй! Я и глазом не моргну! Устоим!
Хотя вместо глаз у снеговика торчали два осколка от кровельной черепицы, а на том месте, где должен быть рот красовался обломок от старых ненужных граблей; значит, получалось, он был еще и с зубами.
На свет снеговик появился под радостные «ура» мальчишек, а еще под веселый звон бубенчиков, скрип полозьев саней и громкое щелканье извозчичьих кнутов.
Солнце зашло за горизонт, и на голубое небо выплыла полная, ясная луна!
— Ишь ты, ползет с другой стороны! — сказал снеговик. Он думал, что это солнце снова показалось. — Я все-таки его пялить на меня глаза отучил! Ну и пусть себе висит и потихоньку светит, чтобы мне себя было видно!.. Ах, как бы мне ухитриться сдвинуться как-нибудь! Так бы туда на лед покататься и побежал, как мальчишки давеча! Но вот беда — с места сдвинуться не могу!
— Иди вон! Иди вон! — залаял старый цепной пес; он сейчас немножко охрип — ведь когда-то он был комнатною собачкой и лежал у печки. — Смотри, солнце тебя двигаться выучит! Я видел, что прошлом году с таким, как ты было. И в позапрошлом тоже! Вон! Вон! Все вон убрались!
— Ты о чем толкуешь, дружище? — спросил у него снеговик. — Вон та пучеглазая меня выучит двигаться? — Снеговик сейчас говорил про луну. — Да она сама-то от меня давеча удрала; я так пристально на нее в упор посмотрел! А теперь вон опять с другой стороны выползла!
— Что-то не пойму я тебя! — сказал снеговик. — А похоже, ты сулишь мне плохое! И это красноглазое, что солнцем зовут, тоже мне не друг, я уже понимаю!
— Вон! Вон! — пролаяла ему цепная собака, потом три раза повернулась вокруг самой себя и улеглась спать в своей конуре.
Погода и действительно переменилась. Утром вся окрестность уже была окутана густым, тягучим туманом; потом подул леденящий резкий ветер и затрещал мороз. А какая стала вокруг красота, когда взошло солнышко!
Кусты и деревья в саду стояли все покрытые инеем, как будто лес из белых кораллов! Все ветви словно оделись белыми блестящими цветочками! Мельчайшие разветвления, которых летом и видно не было из-за густой листвы, теперь ясно вырисовывались тончайшим кружевным узором ослепительной белизны; от каждой ветви как будто лилось сияние! Плакучая береза, колеблемая ветром, как будто ожила; тихо шевелились ее длинные ветви с пушистою бахромой— точь-в-точь как летом! Вот это было великолепие! Встало солнышко… Ах, как все вдруг загорелось и засверкало крошечными, ослепительно-белыми огоньками! Все было словно осыпано алмазною пылью, а на снегу переливались крупные бриллианты!
— Ну что за прелесть! — сказала молодая девушка, вышедшая с молодым человеком в сад. Они остановились как раз возле снеговика и смотрели на сверкающие деревья. — Такого великолепия летом не увидишь! —вся сияя от удовольствия, сказала она.
— И такого молодца тоже! — сказал, указывая на снеговика, молодой человек. — Он бесподобен!
Молодая девушка засмеялась, потом кивнула головкой снеговику и пустилась с молодым человеком вприпрыжку по снегу, у них под ногами так и захрустело, как будто они бежали по крахмалу.
— Кто они такие, эти двое? — спросил снеговик у цепной собаки. — Ведь ты тут живешь подольше меня; ты их знаешь?
— Знаю! — сказала собака. — Она меня гладила, а он мне косточки бросал; я таких не кусаю.
— А что же они из себя изображают? — спросил снеговик.
— Парочку! — ответила цепная собака. — Вот они поселятся в конуре и будут вместе кости глодать! Вон! Вон!
— Ну, а они что-нибудь значат, вот как ты да я?
— Да ведь они же господа! — сказал пес. — Подумать только, как мало смыслит тот, кто только вчера на свет божий вылез! Это я по тебе вижу! Вот я так богат и знанием и годами! Я всех, всех здесь знаю! Да, я знавал получше времена!.. Не мерз тут на цепи в холоде! Вон! Вон!
— Славный морозец! — сказал снеговик. — Ну, ну, рассказывай! Только цепью не греми, а то меня просто коробит!
— Вон! Вон! — снова залаял цепной пес. — Я когда-то был щенком, хорошеньким крошечным щенком, и лежал на бархатных креслах там, в доме, лежал на коленях у знатных господ! Меня в мордочку целовали и вытирали лапки вышитыми платочками! Меня звали Милкой, Крошкой!.. Потом я подрос, стал для них велик, и меня просто подарили ключнице, вот так я попал в подвальный этаж. Ты можешь туда заглянуть; с твоего места отлично видно. Так вот, в той каморке я как барин зажил! Там хоть и было пониже, да зато спокойнее, чем наверху: меня дети не таскали и не тискали. Ел я тоже совсем не хуже, если не лучше! У меня своя подушка была, и еще там была печка, в такие холода самая чудеснейшая вещь на свете! Я даже под нее уползал!.. О, я и теперь еще об этой печке мечтаю! Вон! Вон!
— Разве уж она действительно так хороша, печка-то? — спросил снеговик. — На меня она похожа?
— Ни капли! Вот тоже сказал! Печка черна как уголь: у нее шея длинная и пузо медное! Она дрова так и пожирает, огонь у нее изо рта пышет! Рядом с нею, и особенно под нею — настоящее блаженство! ее в окно видно, погляди!
Снеговик посмотрел и в самом деле увидал блестящую черную штуку с медным животом; в животе у нее светился огонь. Снеговика вдруг охватило такое страшное желание, — в нем как-будточто-то зашевелилось… Что это такое на него нашло, он и сам не знал и не понимал, хотя всякий человек это понял бы, если, разумеется, он не снеговик.
— Зачем же ты от нее ушел? — спросил пса снеговик, он чувствовал, что печка — это существо женского пола. — Как ты мог оттуда уйти?
— Поневоле пришлось! — сказал цепной пес. — Они меня вышвырнули и посадили на цепь. Я укусил за ногу младшего барина — он хотел отнять у меня кость! «Кость за кость!» — думаю я себе… А они рассердились, и я на цепи оказался! Голос потерял… Слышишь, как я хриплю? Вон! Вон! Вот тебе и вся недолга!
Снеговик уже собаку не слушал; он не сводил глаз с подвального этажа, с каморки ключницы, где на четырех ножках стояла железная печка величиной с самого снеговика.
— Во мне что-то странно шевелится! — сказал снеговик. — Неужели я туда никогда не попаду? Это ведь такое невинное желание, отчего бы ему не сбыться! Это мое самое заветное, мое единственное желание! Где же справедливость, если оно не сбудется? Мне туда надо, туда к ней… Прижаться к ней во что бы то не стало, хоть бы окно разбить!
— Тебе туда не попасть! — сказал цепной пес. — А если бы ты до печки и добрался, то тебе конец! Вон! Вон!
— Мне уже и так подходит конец, я того и гляди, свалюсь!
Целый день стоял снеговик и смотрел в окно; в сумерки каморка стала выглядеть еще приветливее; печка светила так мягко, как никогда не светить ни луне, ни солнцу! Куда им! Так только печка светит, если брюшко у нее дровами набито. Когда дверцу открыли, из печки метнулось пламя и сразу приветливо заиграло ярким отблеском на белом лице снеговика. В груди у снеговика тоже горело пламя.
— Не выдержу! — сказал он. — Как мило она язык высовывает! Как ей это идет!
Ночь была длинная, длинная, но только не для снеговика; он весь погрузился в чудесные мечты, — они так и трещали в нем от мороза.
К утру все окна подвального этажа покрылись прекрасным ледяным узором, цветами; лучших снеговик и желать бы не мог, но эти цветы скрыли от него печку! Мороз так и трещал, снег хрустел, снеговику бы радоваться да радоваться, так нет! Он теперь тосковал о печке! Он был совсем болен.
— Ну, это опасная болезнь для снеговика! — сказал пес. — Я тоже этим страдал, но поправился. Вон! Вон! Будет перемена погоды!
И погода действительно переменилась, началась оттепель.
Зазвенела капель, а снеговик на глазах таял, но он ничего не говорил, не жаловался, а это признак плохой. И однажды утром снеговик рухнул. На его месте торчало только что-то вроде согнутой железной палки; на ней-то мальчишки и его и укрепили.
— Ну, теперь я понимаю его тоску! — сказал цепной пес — У него внутри была кочерга! Вот что в нем шевелилось! Теперь-то все прошло! Вон! Вон!
Скоро и зима прошла.
— Вон! Вон! — лаял цепной пес, а девочки на улице пели:
Цветочек лесной, поскорей распускайся!
Ты, вербочка, мягким пушком одевайся!
Кукушки, скворцы, прилетайте,
Весну нам красну воспевайте!
И мы вам подтянем: ай, люли-люли,
Деньки наши красные снова пришли!
Снеговик. Ганс Христиан Андерсен
Ганс Христиан Андерсен
ак и хрустит во мне! Славный морозец! – сказал снеговик. – Ветер-то, ветер-то так и кусает! Просто любо! А ты что таращишься, пучеглазое? – Это он про солнце говорил, которое как раз заходило. – Впрочем, валяй, валяй! Я и не моргну! Устоим!
Вместо глаз у него торчали два осколка кровельной черепицы, вместо рта красовался обломок старых граблей; значит, он был и с зубами.
На свет он появился под радостные «ура» мальчишек, под звон бубенчиков, скрип полозьев и щелканье извозчичьих кнутов.
Солнце зашло, и на голубое небо выплыла луна, полная, ясная!
– Ишь, с другой стороны ползет! – сказал снеговик. Он думал, что это опять солнце показалось. – Я все-таки отучил его пялить на меня глаза! Пусть себе висит и светит потихоньку, чтобы мне было видно себя!.. Ах, как бы мне ухитриться как-нибудь сдвинуться! Так бы и побежал туда на лед покататься, как давеча мальчишки! Беда – не могу сдвинуться с места!
– Вон! Вон! – залаял старый цепной пес; он немножко охрип – ведь когда-то он был комнатною собачкой и лежал у печки. – Солнце выучит тебя двигаться! Я видел, что было в прошлом году с таким, как ты, и в позапрошлом тоже! Вон! Вон! Все убрались вон!
– О чем ты толкуешь, дружище? – сказал снеговик. – Вон та пучеглазая выучит меня двигаться? – Снеговик говорил про луну. – Она сама-то удрала от меня давеча; я так пристально посмотрел на нее в упор! А теперь вон опять выползла с другой стороны!
– Много ты мыслишь! – сказал цепной пес. – Ну да, ведь тебя только что вылепили! Та, что глядит теперь, луна, а то, что ушло, солнце; оно опять вернется завтра. Уж оно подвинет тебя – прямо в канаву! Погода переменится! Я чую – левая нога заныла! Переменится, переменится!
– Не пойму я тебя что-то! – сказал снеговик. – А сдается, ты сулишь мне недоброе! То красноглазое, что зовут солнцем, тоже мне не друг, я уж чую!
– Вон! Вон! – пролаяла цепная собака, три раза повернувшись вокруг самой себя и улеглась в своей конуре спать.
Погода и в самом деле переменилась. К утру вся окрестность была окутана густым, тягучим туманом; потом подул резкий, леденящий ветер и затрещал мороз. А что за красота, когда взошло солнышко!
Деревья и кусты в саду стояли все покрытые инеем, точно лес из белых кораллов! Все ветви словно оделись блестящими белыми цветочками! Мельчайшие разветвления, которых летом и не видно из-за густой листвы, теперь ясно вырисовывались тончайшим кружевным узором ослепительной белизны; от каждой ветви как будто лилось сияние! Плакучая береза, колеблемая ветром, казалось, ожила; длинные ветви ее с пушистою бахромой тихо шевелились – точь-в-точь как летом! Вот было великолепие! Встало солнышко… Ах, как все вдруг засверкало и загорелось крошечными, ослепительно-белыми огоньками! Все было точно осыпано алмазною пылью, а на снегу переливались крупные бриллианты!
– Что за прелесть! – сказала молодая девушка, вышедшая в сад с молодым человеком. Они остановились как раз возле снеговика и смотрели на сверкающие деревья. – Летом такого великолепия не увидишь! – сказала она, вся сияя от удовольствия.
– И такого молодца тоже! – сказал молодой человек, указывая на снеговика. – Он бесподобен!
Молодая девушка засмеялась, кивнула головкой снеговику и пустилась с молодым человеком по снегу вприпрыжку, у них под ногами так и захрустело, точно они бежали по крахмалу.
– Кто такие эти двое? – спросил снеговик цепную собаку. – Ты ведь живешь тут подольше меня; знаешь ты их?
– Знаю! – сказала собака. – Она гладила меня, а он бросал косточки; таких я не кусаю.
– А что же они из себя изображают? – спросил снеговик.
– Паррочку! – сказала цепная собака. – Вот они поселятся в конуре и будут вместе глодать кости! Вон! Вон!
– Ну, а значат они что-нибудь, как вот я да ты?
– Да ведь они господа! – сказал пес. – Куда как мало смыслит тот, кто только вчера вылез на свет божий! Это я по тебе вижу! Вот я так богат и годами и знанием! Я всех, всех знаю здесь! да, я знавал времена получше!.. Не мерз тут в холоде на цепи! Вон! Вон!
– Славный морозец! – сказал снеговик. – Ну, ну, рассказывай! Только не греми цепью, а то меня просто коробит!
– Вон! Вон! – залаял цепной пес. – Я был щенком, крошечным хорошеньким щенком, и лежал на бархатных креслах там, в доме, лежал на коленях у знатных господ! Меня целовали в мордочку и вытирали лапки вышитыми платками! Звали меня Милкой, Крошкой!.. Потом я подрос, велик для них стал, и меня подарили ключнице, я попал в подвальный этаж. Ты можешь заглянуть туда; с твоего места отлично видно. Так вот, в той каморке я и зажил как барин! Там хоть и пониже было, да зато спокойнее, чем наверху: меня не таскали и не тискали дети. Ел я тоже не хуже, если не лучше! У меня была своя подушка, и еще там была печка, самая чудеснейшая вещь на свете в такие холода! Я даже уползал под нее!.. О, я и теперь еще мечтаю об этой печке! Вон! Вон!
– Разве уж она так хороша, печка-то? – спросил снеговик. – Похожа она на меня?
– Ничуть! Вот сказал тоже! Печка черна как уголь: у нее длинная шея и медное пузо! Она так и пожирает дрова, огонь пышет у нее изо рта! Рядом с нею, под нею – настоящее блаженство! ее видно в окно, погляди!
Снеговик посмотрел и в самом деле увидал черную блестящую штуку с медным животом; в животе светился огонь. Снеговика вдруг охватило такое страшное желание, – в нем как-будто зашевелилось что-то… Что такое нашло на него, он и сам не знал и не понимал, хотя это понял бы всякий человек, если, разумеется, он не снеговик.
– Зачем же ты ушел от нее? – спросил снеговик пса, он чувствовал, что печка – существо женского пола. – как ты мог уйти оттуда?
– Пришлось поневоле! – сказал цепной пес. – Они вышвырнули меня и посадили на цепь. Я укусил за ногу младшего барчука – он хотел отнять у меня кость! «Кость за кость!» – думаю себе… А они осердились, и я оказался на цепи! Потерял голос… Слышишь, как я хриплю? Вон! Вон! Вот тебе и вся недолга!
Снеговик уже не слушал; он не сводил глаз с подвального этажа, с каморки ключницы, где стояла на четырех ножках железная печка величиной с самого снеговика.
– Во мне что-то странно шевелится! – сказал он. – Неужели я никогда не попаду туда? Это ведь такое невинное желание, отчего ж бы ему не сбыться! Это мое самое заветное, мое единственное желание! Где же справедливость, если оно не сбудется? Мне надо туда, туда к ней… Прижаться к ней во что бы то не стало, хоть бы разбить окно!
– Туда тебе не попасть! – сказал цепной пес. – А если бы ты и добрался до печки, то тебе конец! Вон! Вон!
– Мне уж и так конец подходит, того и гляди, свалюсь!
Целый день снеговик стоял и смотрел в окно; в сумерки каморка выглядела еще приветливее; печка светила так мягко, как не светить ни солнцу, ни луне! Куда им! Так светит только печка, если брюшко у нее набито. Когда дверцу открыли, из печки метнулось пламя и заиграло ярким отблеском на белом лице снеговика. В груди у него тоже горело пламя.
– Не выдержу! – сказал он. – Как мило она высовывает язык! Как это идет ей!
Ночь была длинная, длинная, только не для снеговика; он весь погрузился в чудесные мечты, – они так и трещали в нем от мороза.
К утру все окна подвального этажа покрылись прекрасным ледяным узором, цветами; лучших снеговик и желать не мог бы, но они скрыли печку! Мороз так и трещал, снег хрустел, снеговику радоваться да радоваться бы, так нет! Он тосковал о печке! Он был положительно болен.
– Ну, это опасная болезнь для снеговика! – сказал пес. – Я тоже страдал этим, но поправился. Вон! Вон! Будет перемена погоды!
И погода переменилась, началась оттепель.
Зазвенела капель, а снеговик таял на глазах, но он не говорил ничего, не жаловался, а это плохой признак. В одно прекрасное утро он рухнул. На месте его торчало только что-то вроде железной согнутой палки; на ней-то мальчишки и укрепили его.
– Ну, теперь я понимаю его тоску! – сказал цепной пес – У него внутри была кочерга! Вот что шевелилось в нем! Теперь все прошло! Вон! Вон!
Скоро прошла и зима.
– Вон! Вон! – лаял цепной пес, а девочки на улице пели:
- Цветочек лесной, поскорей распускайся!
- Ты, вербочка, мягким пушком одевайся!
- Кукушки, скворцы, прилетайте,
- Весну нам красну воспевайте!
- И мы вам подтянем: ай, люли-люли,
- Деньки наши красные снова пришли!
Снеговик — читать сказку c картинками | Сказки Андерсена
Так и хрустит во мне! Славный морозец! — сказал снеговик. — Ветер-то, ветер-то так и кусает! Просто любо! А ты что таращишься, пучеглазое? — Это он про солнце говорил, которое как раз заходило. — Впрочем, валяй, валяй! Я и не моргну! Устоим!
Вместо глаз у него торчали два осколка кровельной черепицы, вместо рта красовался обломок старых граблей; значит, он был и с зубами.
На свет он появился под радостные «ура» мальчишек, под звон бубенчиков, скрип полозьев и щелканье извозчичьих кнутов.
Солнце зашло, и на голубое небо выплыла луна, полная, ясная!
— Ишь, с другой стороны ползет! — сказал снеговик. Он думал, что это опять солнце показалось. — Я все-таки отучил его пялить на меня глаза! Пусть себе висит и светит потихоньку, чтобы мне было видно себя!.. Ах, как бы мне ухитриться как-нибудь сдвинуться! Так бы и побежал туда на лед покататься, как давеча мальчишки! Беда — не могу сдвинуться с места!
— Вон! Вон! — залаял старый цепной пес; он немножко охрип — ведь когда-то он был комнатною собачкой и лежал у печки. — Солнце выучит тебя двигаться! Я видел, что было в прошлом году с таким, как ты, и в позапрошлом тоже! Вон! Вон! Все убрались вон!
— О чем ты толкуешь, дружище? — сказал снеговик. — Вон та пучеглазая выучит меня двигаться? — Снеговик говорил про луну. — Она сама-то удрала от меня давеча; я так пристально посмотрел на нее в упор! А теперь вон опять выползла с другой стороны!
— Много ты мыслишь! — сказал цепной пес. — Ну да, ведь тебя только что вылепили! Та, что глядит теперь, луна, а то, что ушло, солнце; оно опять вернется завтра. Уж оно подвинет тебя — прямо в канаву! Погода переменится! Я чую — левая нога заныла! Переменится, переменится!
— Не пойму я тебя что-то! — сказал снеговик. — А сдается, ты сулишь мне недоброе! То красноглазое, что зовут солнцем, тоже мне не друг, я уж чую!
— Вон! Вон! — пролаяла цепная собака, три раза повернувшись вокруг самой себя и улеглась в своей конуре спать.
Погода и в самом деле переменилась. К утру вся окрестность была окутана густым, тягучим туманом; потом подул резкий, леденящий ветер и затрещал мороз. А что за красота, когда взошло солнышко!
Деревья и кусты в саду стояли все покрытые инеем, точно лес из белых кораллов! Все ветви словно оделись блестящими белыми цветочками! Мельчайшие разветвления, которых летом и не видно из-за густой листвы, теперь ясно вырисовывались тончайшим кружевным узором ослепительной белизны; от каждой ветви как будто лилось сияние! Плакучая береза, колеблемая ветром, казалось, ожила; длинные ветви ее с пушистою бахромой тихо шевелились — точь-в-точь как летом! Вот было великолепие! Встало солнышко… Ах, как все вдруг засверкало и загорелось крошечными, ослепительно-белыми огоньками! Все было точно осыпано алмазною пылью, а на снегу переливались крупные бриллианты!
— Что за прелесть! — сказала молодая девушка, вышедшая в сад с молодым человеком. Они остановились как раз возле снеговика и смотрели на сверкающие деревья. — Летом такого великолепия не увидишь! — сказала она, вся сияя от удовольствия.
— И такого молодца тоже! — сказал молодой человек, указывая на снеговика. — Он бесподобен!
Молодая девушка засмеялась, кивнула головкой снеговику и пустилась с молодым человеком по снегу вприпрыжку, у них под ногами так и захрустело, точно они бежали по крахмалу.
— Кто такие эти двое? — спросил снеговик цепную собаку. — Ты ведь живешь тут подольше меня; знаешь ты их?
— Знаю! — сказала собака. — Она гладила меня, а он бросал косточки; таких я не кусаю.
— А что же они из себя изображают? — спросил снеговик.
— Паррочку! — сказала цепная собака. — Вот они поселятся в конуре и будут вместе глодать кости! Вон! Вон!
— Ну, а значат они что-нибудь, как вот я да ты?
— Да ведь они господа! — сказал пес. — Куда как мало смыслит тот, кто только вчера вылез на свет божий! Это я по тебе вижу! Вот я так богат и годами и знанием! Я всех, всех знаю здесь! да, я знавал времена получше!.. Не мерз тут в холоде на цепи! Вон! Вон!
— Славный морозец! — сказал снеговик. — Ну, ну, рассказывай! Только не греми цепью, а то меня просто коробит!
— Вон! Вон! — залаял цепной пес. — Я был щенком, крошечным хорошеньким щенком, и лежал на бархатных креслах там, в доме, лежал на коленях у знатных господ! Меня целовали в мордочку и вытирали лапки вышитыми платками! Звали меня Милкой, Крошкой!.. Потом я подрос, велик для них стал, м меня подарили ключнице, я попал в подвальный этаж. Ты можешь заглянуть туда; с твоего места отлично видно. Так вот, в той каморке я и зажил как барин! Там хоть и пониже было, да зато спокойнее, чем наверху: меня не таскали и не тискали дети. Ел я тоже не хуже, если не лучше! У меня была своя подушка, и еще там была печка, самая чудеснейшая вещь на свете в такие холода! Я даже уползал под нее!.. О, я и теперь еще мечтаю об этой печке! Вон! Вон!
— Разве уж она так хороша, печка-то? — спросил снеговик. — Похожа она на меня?
— Ничуть! Вот сказал тоже! Печка черна как уголь: у нее длинная шея и медное пузо! Она так и пожирает дрова, огонь пышет у нее изо рта! Рядом с нею, под нею — настоящее блаженство! ее видно в окно, погляди!
Снеговик посмотрел и в самом деле увидал черную блестящую штуку с медным животом; в животе светился огонь. Снеговика вдруг охватило такое страшное желание, — в нем как-будто зашевелилось что-то… Что такое нашло на него, он и сам не знал и не понимал, хотя это понял бы всякий человек, если, разумеется, он не снеговик.
— Зачем же ты ушел от нее? — спросил снеговик пса, он чувствовал, что печка — существо женского пола. — как ты мог уйти оттуда?
— Пришлось поневоле! — сказал цепной пес. — Они вышвырнули меня и посадили на цепь. Я укусил за ногу младшего барчука — он хотел отнять у меня кость! «Кость за кость!» — думаю себе… А они осердились, и я оказался на цепи! Потерял голос… Слышишь, как я хриплю? Вон! Вон! Вот тебе и вся недолга!
Снеговик уже не слушал; он не сводил глаз с подвального этажа, с каморки ключницы, где стояла на четырех ножках железная печка величиной с самого снеговика.
— Во мне что-то странно шевелится! — сказал он. — Неужели я никогда не попаду туда? Это ведь такое невинное желание, отчего ж бы ему не сбыться! Это мое самое заветное, мое единственное желание! Где же справедливость, если оно не сбудется? Мне надо туда, туда к ней… Прижаться к ней во что бы то не стало, хоть бы разбить окно!
— Туда тебе не попасть! — сказал цепной пес. — А если бы ты и добрался до печки, то тебе конец! Вон! Вон!
— Мне уж и так конец подходит, того и гляди, свалюсь!
Целый день снеговик стоял и смотрел в окно; в сумерки каморка выглядела еще приветливее; печка светила так мягко, как не светить ни солнцу, ни луне! Куда им! Так светит только печка, если брюшко у нее набито. Когда дверцу открыли, из печки метнулось пламя и заиграло ярким отблеском на белом лице снеговика. В груди у него тоже горело пламя.
— Не выдержу! — сказал он. — Как мило она высовывает язык! Как это идет ей!
Ночь была длинная, длинная, только не для снеговика; он весь погрузился в чудесные мечты, — они так и трещали в нем от мороза.
К утру все окна подвального этажа покрылись прекрасным ледяным узором, цветами; лучших снеговик и желать не мог бы, но они скрыли печку! Мороз так и трещал, снег хрустел, снеговику радоваться да радоваться бы, так нет! Он тосковал о печке! Он был положительно болен.
— Ну, это опасная болезнь для снеговика! — сказал пес. — Я тоже страдал этим, но поправился. Вон! Вон! Будет перемена погоды!
И погода переменилась, началась оттепель.
Зазвенела капель, а снеговик таял на глазах, но он не говорил ничего, не жаловался, а это плохой признак. В одно прекрасное утро он рухнул. На месте его торчало только что-то вроде железной согнутой палки; на ней-то мальчишки и укрепили его.
— Ну, теперь я понимаю его тоску! — сказал цепной пес — У него внутри была кочерга! Вот что шевелилось в нем! Теперь все прошло! Вон! Вон!
Скоро прошла и зима.
— Вон! Вон! — лаял цепной пес, а девочки на улице пели:
Цветочек лесной, поскорей распускайся!
Ты, вербочка, мягким пушком одевайся!
Кукушки, скворцы, прилетайте,
Весну нам красну воспевайте!
И мы вам подтянем: ай, люли-люли,
Деньки наши красные снова пришли!
Снеговик — сказка Ганса Христиана Андерсена — Библиотека для детей
Сказка Андерсена
Так и хрустит во мне! Славный морозец! — сказал снеговик. — Ветер-то, ветер-то так и кусает! Просто любо! А ты что таращишься, пучеглазое? — Это он про солнце говорил, которое как раз заходило. — Впрочем, валяй, валяй! Я и не моргну! Устоим!
Вместо глаз у него торчали два осколка кровельной черепицы, вместо рта красовался обломок старых граблей; значит, он был и с зубами.
На свет он появился под радостные «ура» мальчишек, под звон бубенчиков, скрип полозьев и щелканье извозчичьих кнутов.
Солнце зашло, и на голубое небо выплыла луна, полная, ясная!
— Ишь, с другой стороны ползет! — сказал снеговик. Он думал, что это опять солнце показалось. — Я все-таки отучил его пялить на меня глаза! Пусть себе висит и светит потихоньку, чтобы мне было видно себя!.. Ах, как бы мне ухитриться как-нибудь сдвинуться! Так бы и побежал туда на лед покататься, как давеча мальчишки! Беда — не могу сдвинуться с места!
— Вон! Вон! — залаял старый цепной пес; он немножко охрип — ведь когда-то он был комнатною собачкой и лежал у печки. — Солнце выучит тебя двигаться! Я видел, что было в прошлом году с таким, как ты, и в позапрошлом тоже! Вон! Вон! Все убрались вон!
— О чем ты толкуешь, дружище? — сказал снеговик. — Вон та пучеглазая выучит меня двигаться? — Снеговик говорил про луну. — Она сама-то удрала от меня давеча; я так пристально посмотрел на нее в упор! А теперь вон опять выползла с другой стороны!
— Много ты мыслишь! — сказал цепной пес. — Ну да, ведь тебя только что вылепили! Та, что глядит теперь, луна, а то, что ушло, солнце; оно опять вернется завтра. Уж оно подвинет тебя — прямо в канаву! Погода переменится! Я чую — левая нога заныла! Переменится, переменится!
— Не пойму я тебя что-то! — сказал снеговик. — А сдается, ты сулишь мне недоброе! То красноглазое, что зовут солнцем, тоже мне не друг, я уж чую!
— Вон! Вон! — пролаяла цепная собака, три раза повернувшись вокруг самой себя и улеглась в своей конуре спать.
Погода и в самом деле переменилась. К утру вся окрестность была окутана густым, тягучим туманом; потом подул резкий, леденящий ветер и затрещал мороз. А что за красота, когда взошло солнышко!
Деревья и кусты в саду стояли все покрытые инеем, точно лес из белых кораллов! Все ветви словно оделись блестящими белыми цветочками! Мельчайшие разветвления, которых летом и не видно из-за густой листвы, теперь ясно вырисовывались тончайшим кружевным узором ослепительной белизны; от каждой ветви как будто лилось сияние! Плакучая береза, колеблемая ветром, казалось, ожила; длинные ветви ее с пушистою бахромой тихо шевелились — точь-в-точь как летом! Вот было великолепие! Встало солнышко… Ах, как все вдруг засверкало и загорелось крошечными, ослепительно-белыми огоньками! Все было точно осыпано алмазною пылью, а на снегу переливались крупные бриллианты!
— Что за прелесть! — сказала молодая девушка, вышедшая в сад с молодым человеком. Они остановились как раз возле снеговика и смотрели на сверкающие деревья. — Летом такого великолепия не увидишь! — сказала она, вся сияя от удовольствия.
— И такого молодца тоже! — сказал молодой человек, указывая на снеговика. — Он бесподобен!
Молодая девушка засмеялась, кивнула головкой снеговику и пустилась с молодым человеком по снегу вприпрыжку, у них под ногами так и захрустело, точно они бежали по крахмалу.
— Кто такие эти двое? — спросил снеговик цепную собаку. — Ты ведь живешь тут подольше меня; знаешь ты их?
— Знаю! — сказала собака. — Она гладила меня, а он бросал косточки; таких я не кусаю.
— А что же они из себя изображают? — спросил снеговик.
— Паррочку! — сказала цепная собака. — Вот они поселятся в конуре и будут вместе глодать кости! Вон! Вон!
— Ну, а значат они что-нибудь, как вот я да ты?
— Да ведь они господа! — сказал пес. — Куда как мало смыслит тот, кто только вчера вылез на свет божий! Это я по тебе вижу! Вот я так богат и годами и знанием! Я всех, всех знаю здесь! да, я знавал времена получше!.. Не мерз тут в холоде на цепи! Вон! Вон!
— Славный морозец! — сказал снеговик. — Ну, ну, рассказывай! Только не греми цепью, а то меня просто коробит!
— Вон! Вон! — залаял цепной пес. — Я был щенком, крошечным хорошеньким щенком, и лежал на бархатных креслах там, в доме, лежал на коленях у знатных господ! Меня целовали в мордочку и вытирали лапки вышитыми платками! Звали меня Милкой, Крошкой!.. Потом я подрос, велик для них стал, м меня подарили ключнице, я попал в подвальный этаж. Ты можешь заглянуть туда; с твоего места отлично видно. Так вот, в той каморке я и зажил как барин! Там хоть и пониже было, да зато спокойнее, чем наверху: меня не таскали и не тискали дети. Ел я тоже не хуже, если не лучше! У меня была своя подушка, и еще там была печка, самая чудеснейшая вещь на свете в такие холода! Я даже уползал под нее!.. О, я и теперь еще мечтаю об этой печке! Вон! Вон!
— Разве уж она так хороша, печка-то? — спросил снеговик. — Похожа она на меня?
— Ничуть! Вот сказал тоже! Печка черна как уголь: у нее длинная шея и медное пузо! Она так и пожирает дрова, огонь пышет у нее изо рта! Рядом с нею, под нею — настоящее блаженство! ее видно в окно, погляди!
Снеговик посмотрел и в самом деле увидал черную блестящую штуку с медным животом; в животе светился огонь. Снеговика вдруг охватило такое страшное желание, — в нем как-будто зашевелилось что-то… Что такое нашло на него, он и сам не знал и не понимал, хотя это понял бы всякий человек, если, разумеется, он не снеговик.
— Зачем же ты ушел от нее? — спросил снеговик пса, он чувствовал, что печка — существо женского пола. — как ты мог уйти оттуда?
— Пришлось поневоле! — сказал цепной пес. — Они вышвырнули меня и посадили на цепь. Я укусил за ногу младшего барчука — он хотел отнять у меня кость! «Кость за кость!» — думаю себе… А они осердились, и я оказался на цепи! Потерял голос… Слышишь, как я хриплю? Вон! Вон! Вот тебе и вся недолга!
Снеговик уже не слушал; он не сводил глаз с подвального этажа, с каморки ключницы, где стояла на четырех ножках железная печка величиной с самого снеговика.
— Во мне что-то странно шевелится! — сказал он. — Неужели я никогда не попаду туда? Это ведь такое невинное желание, отчего ж бы ему не сбыться! Это мое самое заветное, мое единственное желание! Где же справедливость, если оно не сбудется? Мне надо туда, туда к ней… Прижаться к ней во что бы то не стало, хоть бы разбить окно!
— Туда тебе не попасть! — сказал цепной пес. — А если бы ты и добрался до печки, то тебе конец! Вон! Вон!
— Мне уж и так конец подходит, того и гляди, свалюсь!
Целый день снеговик стоял и смотрел в окно; в сумерки каморка выглядела еще приветливее; печка светила так мягко, как не светить ни солнцу, ни луне! Куда им! Так светит только печка, если брюшко у нее набито. Когда дверцу открыли, из печки метнулось пламя и заиграло ярким отблеском на белом лице снеговика. В груди у него тоже горело пламя.
— Не выдержу! — сказал он. — Как мило она высовывает язык! Как это идет ей!
Ночь была длинная, длинная, только не для снеговика; он весь погрузился в чудесные мечты, — они так и трещали в нем от мороза.
К утру все окна подвального этажа покрылись прекрасным ледяным узором, цветами; лучших снеговик и желать не мог бы, но они скрыли печку! Мороз так и трещал, снег хрустел, снеговику радоваться да радоваться бы, так нет! Он тосковал о печке! Он был положительно болен.
— Ну, это опасная болезнь для снеговика! — сказал пес. — Я тоже страдал этим, но поправился. Вон! Вон! Будет перемена погоды!
И погода переменилась, началась оттепель.
Зазвенела капель, а снеговик таял на глазах, но он не говорил ничего, не жаловался, а это плохой признак. В одно прекрасное утро он рухнул. На месте его торчало только что-то вроде железной согнутой палки; на ней-то мальчишки и укрепили его.
— Ну, теперь я понимаю его тоску! — сказал цепной пес — У него внутри была кочерга! Вот что шевелилось в нем! Теперь все прошло! Вон! Вон!
Скоро прошла и зима.
— Вон! Вон! — лаял цепной пес, а девочки на улице пели:
Цветочек лесной, поскорей распускайся!
Ты, вербочка, мягким пушком одевайся!
Кукушки, скворцы, прилетайте,
Весну нам красну воспевайте!
И мы вам подтянем: ай, люли-люли,
Деньки наши красные снова пришли!
Сказка «Снеговик» — читать онлайн
Так и хрустит во мне! Славный морозец! — сказал снеговик. — Ветер-то, ветер-то так и кусает! Просто любо! А ты что таращишься, пучеглазое? — Это он про солнце говорил, которое как раз заходило. — Впрочем, валяй, валяй! Я и не моргну! Устоим!Вместо глаз у него торчали два осколка кровельной черепицы, вместо рта красовался обломок старых граблей; значит, он был и с зубами.
На свет он появился под радостные «ура» мальчишек, под звон бубенчиков, скрип полозьев и щелканье извозчичьих кнутов.
Солнце зашло, и на голубое небо выплыла луна, полная, ясная!
— Ишь, с другой стороны ползет! — сказал снеговик. Он думал, что это опять солнце показалось. — Я все-таки отучил его пялить на меня глаза! Пусть себе висит и светит потихоньку, чтобы мне было видно себя!.. Ах, как бы мне ухитриться как-нибудь сдвинуться! Так бы и побежал туда на лед покататься, как давеча мальчишки! Беда — не могу сдвинуться с места!
— Вон! Вон! — залаял старый цепной пес; он немножко охрип — ведь когда-то он был комнатною собачкой и лежал у печки. — Солнце выучит тебя двигаться! Я видел, что было в прошлом году с таким, как ты, и в позапрошлом тоже! Вон! Вон! Все убрались вон!
— О чем ты толкуешь, дружище? — сказал снеговик. — Вон та пучеглазая выучит меня двигаться? — Снеговик говорил про луну. — Она сама-то удрала от меня давеча; я так пристально посмотрел на нее в упор! А теперь вон опять выползла с другой стороны!
— Много ты мыслишь! — сказал цепной пес. — Ну да, ведь тебя только что вылепили! Та, что глядит теперь, луна, а то, что ушло, солнце; оно опять вернется завтра. Уж оно подвинет тебя — прямо в канаву! Погода переменится! Я чую — левая нога заныла! Переменится, переменится!
— Не пойму я тебя что-то! — сказал снеговик. — А сдается, ты сулишь мне недоброе! То красноглазое, что зовут солнцем, тоже мне не друг, я уж чую!
— Вон! Вон! — пролаяла цепная собака, три раза повернувшись вокруг самой себя и улеглась в своей конуре спать.
Погода и в самом деле переменилась. К утру вся окрестность была окутана густым, тягучим туманом; потом подул резкий, леденящий ветер и затрещал мороз. А что за красота, когда взошло солнышко!
Деревья и кусты в саду стояли все покрытые инеем, точно лес из белых кораллов! Все ветви словно оделись блестящими белыми цветочками! Мельчайшие разветвления, которых летом и не видно из-за густой листвы, теперь ясно вырисовывались тончайшим кружевным узором ослепительной белизны; от каждой ветви как будто лилось сияние! Плакучая береза, колеблемая ветром, казалось, ожила; длинные ветви ее с пушистою бахромой тихо шевелились — точь-в-точь как летом! Вот было великолепие! Встало солнышко… Ах, как все вдруг засверкало и загорелось крошечными, ослепительно-белыми огоньками! Все было точно осыпано алмазною пылью, а на снегу переливались крупные бриллианты!
— Что за прелесть! — сказала молодая девушка, вышедшая в сад с молодым человеком. Они остановились как раз возле снеговика и смотрели на сверкающие деревья. — Летом такого великолепия не увидишь! — сказала она, вся сияя от удовольствия.
— И такого молодца тоже! — сказал молодой человек, указывая на снеговика. — Он бесподобен!
Молодая девушка засмеялась, кивнула головкой снеговику и пустилась с молодым человеком по снегу вприпрыжку, у них под ногами так и захрустело, точно они бежали по крахмалу.
— Кто такие эти двое? — спросил снеговик цепную собаку. — Ты ведь живешь тут подольше меня; знаешь ты их?
— Знаю! — сказала собака. — Она гладила меня, а он бросал косточки; таких я не кусаю.
— А что же они из себя изображают? — спросил снеговик.
— Паррочку! — сказала цепная собака. — Вот они поселятся в конуре и будут вместе глодать кости! Вон! Вон!
— Ну, а значат они что-нибудь, как вот я да ты?
— Да ведь они господа! — сказал пес. — Куда как мало смыслит тот, кто только вчера вылез на свет божий! Это я по тебе вижу! Вот я так богат и годами и знанием! Я всех, всех знаю здесь! да, я знавал времена получше!.. Не мерз тут в холоде на цепи! Вон! Вон!
— Славный морозец! — сказал снеговик. — Ну, ну, рассказывай! Только не греми цепью, а то меня просто коробит!
— Вон! Вон! — залаял цепной пес. — Я был щенком, крошечным хорошеньким щенком, и лежал на бархатных креслах там, в доме, лежал на коленях у знатных господ! Меня целовали в мордочку и вытирали лапки вышитыми платками! Звали меня Милкой, Крошкой!.. Потом я подрос, велик для них стал, м меня подарили ключнице, я попал в подвальный этаж. Ты можешь заглянуть туда; с твоего места отлично видно. Так вот, в той каморке я и зажил как барин! Там хоть и пониже было, да зато спокойнее, чем наверху: меня не таскали и не тискали дети. Ел я тоже не хуже, если не лучше! У меня была своя подушка, и еще там была печка, самая чудеснейшая вещь на свете в такие холода! Я даже уползал под нее!.. О, я и теперь еще мечтаю об этой печке! Вон! Вон!
— Разве уж она так хороша, печка-то? — спросил снеговик. — Похожа она на меня?
— Ничуть! Вот сказал тоже! Печка черна как уголь: у нее длинная шея и медное пузо! Она так и пожирает дрова, огонь пышет у нее изо рта! Рядом с нею, под нею — настоящее блаженство! ее видно в окно, погляди!
Снеговик посмотрел и в самом деле увидал черную блестящую штуку с медным животом; в животе светился огонь. Снеговика вдруг охватило такое страшное желание, — в нем как-будто зашевелилось что-то… Что такое нашло на него, он и сам не знал и не понимал, хотя это понял бы всякий человек, если, разумеется, он не снеговик.
— Зачем же ты ушел от нее? — спросил снеговик пса, он чувствовал, что печка — существо женского пола. — как ты мог уйти оттуда?
— Пришлось поневоле! — сказал цепной пес. — Они вышвырнули меня и посадили на цепь. Я укусил за ногу младшего барчука — он хотел отнять у меня кость! «Кость за кость!» — думаю себе… А они осердились, и я оказался на цепи! Потерял голос… Слышишь, как я хриплю? Вон! Вон! Вот тебе и вся недолга!
Снеговик уже не слушал; он не сводил глаз с подвального этажа, с каморки ключницы, где стояла на четырех ножках железная печка величиной с самого снеговика.
— Во мне что-то странно шевелится! — сказал он. — Неужели я никогда не попаду туда? Это ведь такое невинное желание, отчего ж бы ему не сбыться! Это мое самое заветное, мое единственное желание! Где же справедливость, если оно не сбудется? Мне надо туда, туда к ней… Прижаться к ней во что бы то не стало, хоть бы разбить окно!
— Туда тебе не попасть! — сказал цепной пес. — А если бы ты и добрался до печки, то тебе конец! Вон! Вон!
— Мне уж и так конец подходит, того и гляди, свалюсь!
Целый день снеговик стоял и смотрел в окно; в сумерки каморка выглядела еще приветливее; печка светила так мягко, как не светить ни солнцу, ни луне! Куда им! Так светит только печка, если брюшко у нее набито. Когда дверцу открыли, из печки метнулось пламя и заиграло ярким отблеском на белом лице снеговика. В груди у него тоже горело пламя.
— Не выдержу! — сказал он. — Как мило она высовывает язык! Как это идет ей!
Ночь была длинная, длинная, только не для снеговика; он весь погрузился в чудесные мечты, — они так и трещали в нем от мороза.
К утру все окна подвального этажа покрылись прекрасным ледяным узором, цветами; лучших снеговик и желать не мог бы, но они скрыли печку! Мороз так и трещал, снег хрустел, снеговику радоваться да радоваться бы, так нет! Он тосковал о печке! Он был положительно болен.
— Ну, это опасная болезнь для снеговика! — сказал пес. — Я тоже страдал этим, но поправился. Вон! Вон! Будет перемена погоды!
И погода переменилась, началась оттепель.
Зазвенела капель, а снеговик таял на глазах, но он не говорил ничего, не жаловался, а это плохой признак. В одно прекрасное утро он рухнул. На месте его торчало только что-то вроде железной согнутой палки; на ней-то мальчишки и укрепили его.
— Ну, теперь я понимаю его тоску! — сказал цепной пес — У него внутри была кочерга! Вот что шевелилось в нем! Теперь все прошло! Вон! Вон!
Скоро прошла и зима.
— Вон! Вон! — лаял цепной пес, а девочки на улице пели:
Цветочек лесной, поскорей распускайся!
Ты, вербочка, мягким пушком одевайся
Кукушки, скворцы, прилетайте,
Весну нам красну воспевайте!
И мы вам подтянем: ай, люли-люли,
Деньки наши красные снова пришли!
(Х.К. Андерсен)
Ганс Христиан Андерсен: Сказочные метафоры и сравнения
Эти заметки были предоставлены членами сообщества GradeSaver. Мы благодарны за их вклад и призываем вас сделать свой собственный.
Всегда легко сказать, какие из авторов сказок находятся на вершине иерархии: это те, чьи истории со временем настолько укоренились в сознании, что они вплетены в ткань общества как символическая стенография. Лучшие сказочники — создатели метафоры.Вы когда-нибудь задумывались, что это за почти универсальное символическое обозначение того, чьи различия являются предметом насмешек и издевательств до тех пор, пока их истинные дары не раскрываются как вещь красоты? Если бы не Ганс Христиан Андерсон, сегодня американцы могли бы называть кого-то в этой ситуации Руди или, по крайней мере, красноносым оленем. Та же метафора; другой спин.
В то время как большинство людей знают хотя бы базовые наброски «Гадкого утенка», другая история Андерсена стала почти полностью метафорой.Хотя фактическая сюжетная линия «Красных туфель», возможно, менее известна, концепция красных туфель — нет. Благодаря классическому фильму Майкла Пауэлла и другим кинематографическим подходам к сюжету, балетам и даже песне Кейт Буш метафора красных туфель существует почти отдельно от оригинальной сказки Андерсена. Этот символизм, возможно, более приспособлен к жизни 21 века, чем любой другой в каноне Андерсена: красные туфли — знаковая метафора для интереса, который превращается в навязчивую идею, а затем превращается в зависимость.
Опять же, возможно, в сказках Андерсена действует еще одна метафора, которая превосходно подходит для жизни 21 века. Сложность метафорического измерения этой истории заключается в том, что ее символика на самом деле построена на восприятии истории, а не на ее содержании. Сегодня предположение о том, что «император голый» понимается больше как означающее разоблачение чьего-либо лицемерия или в тех случаях, когда одни рассматривают человека как воплощение позитивных ценностей, в то время как другие — обычно большинство — видят истину, что эта восхищенная фигура — не то, чем кажется.На самом деле, это история о тщеславии императора, которого обманули портные, но он отказывается признать это даже после того, как его публично разоблачили. Достаточно доказательств того, что иногда метафоры могут жить собственной жизнью.
«Снеговик» — одна из малоизвестных историй Андерсена, но одна из самых ярких его метафор. Главный герой влюбляется в печь, которую он может видеть только в доме детей, которые его построили. Он становится друзьями и узнает о любви от семейной собаки, которая предупреждает его, что его любовь обречена, поскольку он обязательно растает, если когда-нибудь окажется слишком близко к объекту своей привязанности.Как метафора влюбленных опасных вод, снеговик становится уникально подходящим, если применить его к собственной долгой истории Андерсена, не сумевшей найти партнера, который отвечал бы за его привязанность. Фактически, эта метафора настолько наполнена потенциалом, что «Снеговик» также представил как закодированный рассказ о его собственном движении к гомосексуализму в более поздние годы.
Благодаря некоторой — хотя, вероятно, не такой большой, как вы можете предположить — помощи Диснея, главный герой рассказа Андерсена, который больше всего любим в его родной стране, сумел стать деловой метафорой.Как в оригинальном повествовании Андерсена, так и в наиболее известной его адаптации русалка становится фигурой, олицетворяющей всю опасность заключения сделок. Русалка как метафора, предупреждающая потребителей читать мелкий шрифт. И в истории, и в фильме Диснея русалочка заключает контракт с ведьмой, чтобы обменять ее голос на пару ног. Достаточно интересно, хотя ведьма Андерсена ужасно отрезает себе язык, а не использует магию, она на самом деле не оказывается злодеем этой истории! Хотя с этого момента истории в повествовании идут значительно расходящимися путями, метафорический центр остается прежним.Русалка — это напоминание о том, что нужно быть осторожным при совершении сделок или переговорах, особенно когда они заключаются как средство достижения того, чего вы действительно хотите.
Обновите этот раздел!
Вы можете помочь нам, пересматривая, улучшая и обновляя эта секция.
Обновить этот разделПосле того, как вы заявите права на раздел, у вас будет 24 часа на отправку черновика. Редактор рассмотрит заявку и либо опубликует ее, либо оставит отзыв.
Сказка Андерсена PNG изображений | Векторные и PSD файлы
ручная роспись q милые персонажи серии сказок Андерсена Белоснежка
2000 * 2000
сказки Андерсена дюймовочка маленькая птичка
2000 * 2000
свежая коллекция сказок Андерсена пропаганда от руки
72 * 72
зеленая свежая и милая сказка Андерсена детские книги таблоид
640 * 453
простая сказка андерсена набор кампусная рукописная газета
72 * 72
простая и свежая сказка андерсена рукописный
72 * 72
простая сказка андерсенса пропаганда от руки
72 * 72
сказка андерсенса фиолетовая мечта детская пропаганда кампуса рукописная
640 * 453
сказка теплый цвет андерсен детские книги рукописные
72 * 72
голубая свежая и красивая сказка андерсена кампус таблоид рукописная газета
640 * 453
зеленый свежий сказки андерсена таблоиды кампуса
640 * 453
сказка андерсена 72 рукописная
72 *
свежие мечты сказка андерсена таблоиды кампуса
640 * 453
сказка андерсена мультфильм рукописный
640 * 453
синяя летняя ночь сказка андерсена таблоид кампус
640 * 453
640 * 453
свежая сказка андерсенса, написанная от руки
640 * 453
ручная роспись q версия сказка андерсена серия его королевское высочество белоснежный принц
2000 * 2000
сказка андерсенса на ночь рассказ на ночь рукописная
72 * 72
ручная роспись q версия феи андерсенса серия сказок Белоснежка королева ведьм
2000 * 2000
коммерческие элементы рисованной иллюстрации серии сказок Андерсена Маленькая красная шапочка карта ручная роспись персонажей
1024 * 1369
сказки Андерсена дочь морских детей книга с картинками
2000 * 2000
сказка андерсена рукописная
72 * 72
зеленое свежее и красивое ночное небо сказка андерсена таблоид рукописная газета
640 * 453
мультфильм милый синий андерсен сказка рукописная
640 * 453
сказка андерсена рукописная газета шаблон
640 * 453
фиолетовая карта вентиляция сказка андерсена рукописная
640 * 453
2018 рукописная сказка
* 300оттиск синей катушки a сказка ндерсена рукописная
200 * 200
фиолетовый синий мультфильм сказка андерсена рукописная
72 * 72
синяя сказка андерсена рукописная
300 * 300
art 9000 сказка коммерческая
сказка андерсена1024 * 1369
Сказка Андерсена Маленькая девочка художественное слово элемент плаката
1024 * 1369
Сказка Андерсена Снеговик Арт-слово Материал Элемент плаката PNG изображения | Векторные и PSD файлы
золотой снежинка рождественский элемент
1200 * 1200
белый дым плавающие элементы
1200 * 1200
аннотация 2021 новый год прозрачный дизайн для плаката
1500 * 1500
3-й элемент вируса короны голубого цвета
1200 * 1200
2021 элемент дизайна шрифта металлической текстуры
2500 * 2500
элемент белого мечтательного дыма
1200 * 1200
подарочная коробка рождественской елки 3d элементы
1200 * 1200
розовый 3d элемент вируса короны
1200 * 1200
красный синий дым арт
2400 * 2400
рождественский трехмерный снеговик 3d элементы
1200 * 1200
ретро фиолетовые элементы
1200 * 1200
с Рождеством Христовым типографика с Рождеством lements
3333 * 3333
золотая рамка клипарт png элемент вектора
5000 * 5000
синяя творческая текстура звездное небо элемент
1200 * 1200
ид аль-адха с овцами и мечетью иллюстрации арт
2000 * 2000
элементы белого облака дыма
1200 * 1200
санта-клаус танцует мило для футболок плакаты открытки кружки в редактируемых слоях eps
5000 * 5000
диффузный элемент белого дыма
1200 * 1200
богато украшенная елка 3d элементы
1200 * 1200
2021 праздник новогодний и рождественский элемент 3d иллюстрации
2000 * 2000
элемент рваная бумага векторный фон
1200 * 1200
2021 золотой порошок черный кайма
1200 * 1200
розовый вишневый цвет падающие элементы
1200 * 1200
коричневая бумага для заметок 3d элемент
1200 * 1200
синий дым абстрактная рамка искусство бесплатно png и psd
2500 * 2500
стиль граффити vs шрифт элементы
1200 * 1200
с новым годом 2021 рождественский элемент
3000 * 3000
рождественские элементы иллюстрации рок панк санта клаус
1200 * 1200
счастливого дивали красный фон с элементами крекеров дивали и фейерверк
5000 * 5000
золотой элемент дизайн в рождественском стиле
1200 * 1200
Однажды… Одного тапочка нигде не было; другого схватил еж, и он побежал с ним; он думал, что это идеально для колыбели, когда у него когда-нибудь будут дети. Так что девица шла своими крошечными босыми ножками, красными и синими от холода. В старом фартуке она несла спички, а в руке держала их связку. Никто ничего не покупал у нее за весь день; никто не дал ей ни гроша. Она ползла, дрожа от холода и голода, воплощение печали, бедняжка! Хлопья снега покрывали ее длинные светлые волосы, которые красивыми локонами ниспадали на шею; но об этом, конечно, она никогда не думала. Во всех окнах горели свечи, и так вкусно пахло жареным гусем, ведь это была канун Нового года; да, об этом она думала. В углу, образованном двумя домами, один из которых был выше другого, она села и съежилась вместе.Ее ножки она подтянула к себе, но она становилась все холоднее и холоднее, и идти домой она не решалась, потому что не продавала спичек и не могла принести ни гроша денег: от отца она непременно получит удары, а дома тоже было холодно, потому что над ней была только крыша, сквозь которую свистел ветер, хотя самые большие трещины были заделаны соломой и тряпками. Ее маленькие ручки почти онемели от холода. Ой! спичка могла бы дать ей мир комфорта, если бы она только осмелилась вытащить одну из связки, прижать ее к стене и согреть ею пальцы.Она вытащила одну. «Ришт!» как он горел, как горел! Это было теплое яркое пламя, похожее на свечу, когда она держала его руками: это был чудесный свет. Девушке действительно казалось, что она сидит перед большой железной печью с полированными медными ножками и медным орнаментом наверху. Огонь горел таким благословенным влиянием; он так восхитительно согревался. Маленькая девочка уже вытянула ноги, чтобы согреть их; но маленькое пламя погасло, и печь исчезла: в руке у нее остались только остатки перегоревшей спички. Другую она потерла о стену: она ярко горела, и там, где свет падал на стену, там стена становилась прозрачной, как вуаль, так что она могла видеть комнату. На столе была расстелена белоснежная скатерть; на нем стоял великолепный фарфоровый сервиз, и жареный гусь, как известно, дымился с начинкой из яблок и сушеных слив. И что было еще прекраснее, так это то, что гусь спрыгнул с тарелки, покачивался по полу с ножом и вилкой в груди, пока не подошел к бедной девочке; когда спичка погасла, и осталась только толстая, холодная, влажная стена.Она зажгла еще одну спичку. Вот она и сидела под самой великолепной рождественской елкой: она была еще больше и украшена больше, чем та, которую она видела через стеклянную дверь в доме богатого купца. Тысячи огней горели на зеленых ветвях, и на нее смотрели яркие картины, какие она видела в витринах магазинов. Когда спичка погасла, девица протянула им руки. Огни рождественской елки поднимались все выше и выше, теперь она видела их как звезды на небе; один упал и образовал длинный огненный след. «Кто-то просто мертв!» сказала маленькая девочка; потому что ее старая бабушка, единственный человек, который любил ее и которого больше не было, сказала ей, что когда падает звезда, душа возносится к Богу. Она поднесла к стене еще одну спичку: снова стало светло, и в этом свете стояла старая бабушка, такая яркая и сияющая, такая кроткая и с таким выражением любви. «Бабушка!» крикнул маленький. «О, возьми меня с собой! Ты уходишь, когда догорает спичка; ты исчезаешь, как теплая печь, как вкусный жареный гусь, и как великолепная елка!» И она быстро потерла связку спичек об стену, потому что хотела быть уверенной, что бабушка будет рядом с собой.И спички давали такой яркий свет, что он был ярче, чем в полдень: никогда еще бабушка не была такой красивой и такой высокой. Она взяла девицу за руку, и обе они взлетели в сиянии и радости, такой высокой, такой очень высокой, и тогда наверху не было ни холода, ни голода, ни беспокойства, они были с Богом. Но в углу, в холодный час рассвета, сидела бедная девочка с румяными щеками и улыбающимся ртом, прислонившись к стене, замерзшая до смерти в последний вечер старого года.Ребёнок сидел неподвижно и решительно со спичками, один из которых был сожжен. «Она хотела согреться», — говорили люди. Никто не подозревал, какие прекрасные вещи она видела; никто даже не мечтал о том великолепии, в котором она вместе с бабушкой вступила в радости нового года. Маленькая девочка со спичками Сказка |
|