Про что федорино горе: Федорино горе (Чуковский) краткое содержание для читательского дневника
Сказка Федорино горе Корнея Ивановича Чуковского текст с картинками
Корней Иванович Чуковский
Сказка Федорино горе краткое содержание:
Сказка «Федорино горе» о бабушке Федоре, которая была очень ленивой и не любила прибираться в доме. И все ее вещи решили срочно от нее убежать. Хозяйка, увидев это, бросилась вдогонку. Стала просить их вернуться, пыталась поймать в руки. Но даже блюдца рассмеялись над предложением Федоры. Вещи готовы были сгинуть, только бы не возвращаться.
Поняла Федора, как тяжело ей одной, оценила тщетность попыток вернуть мебель и посуду, заплакала от беспомощности. Вскоре бежавшие оказались в незнакомых местах. Они шли уже долго, и некоторые из них стали жаловаться на усталость. И в тот момент, когда у сбежавших блеснула мысль о возвращении, появилась Федора и пообещала, что все исправит, если они вернутся. Не выдержали несчастные и простили обидчицу. Федора их привела в порядок, и у всех поднялось настроение.
Кастрюли отправились в печь и стали готовить еду, а метла вымела из дома всю пыль. Ну а самовар угостил бабушку Федору чаем.
Эта сказка учит детей, что в доме нужно поддерживать чистоту и порядок, что нужно бережно относиться к предметам и тогда они прослужат долго.
Сказка Федорино горе читать:
1
Скачет сито по полям,
А корыто по лугам.
За лопатою метла
Вдоль по улице пошла.
Топоры-то, топоры
Так и сыплются с горы.
Испугалася коза,
Растопырила глаза:
«Что такое? Почему?
Ничего я не пойму».
2
Но, как чёрная железная нога,
Побежала, поскакала кочерга.
И помчалися по улице ножи:
«Эй, держи, держи, держи, держи, держи!»
И кастрюля на бегу
Закричала утюгу:
«Я бегу, бегу, бегу,
Удержаться не могу!»
Вот и чайник за кофейником бежит,
Тараторит, тараторит, дребезжит…
Утюги бегут покрякивают,
Через лужи, через лужи перескакивают.
А за ними блюдца, блюдца —
Дзынь-ля-ля! Дзынь-ля-ля!
Вдоль по улице несутся —
Дзынь-ля-ля! Дзынь-ля-ля!
На стаканы — дзынь! — натыкаются,
И стаканы — дзынь! — разбиваются.
И бежит, бренчит, стучит сковорода:
«Вы куда? куда? куда? куда? куда?»
А за нею вилки,
Рюмки да бутылки,
Чашки да ложки
Скачут по дорожке.
Из окошка вывалился стол
И пошёл, пошёл, пошёл, пошёл, пошёл…
А на нём, а на нём,
Как на лошади верхом,
Самоварище сидит
И товарищам кричит:
«Уходите, бегите, спасайтеся!»
И в железную трубу:
«Бу-бу-бу! Бу-бу-бу!»
3
А за ними вдоль забора
Скачет бабушка Федора:
«Ой-ой-ой! Ой-ой-ой!
Воротитеся домой!»
Но ответило корыто:
«На Федору я сердито!»
И сказала кочерга:
«Я Федоре не слуга!»
А фарфоровые блюдца
Над Федорою смеются:
«Никогда мы, никогда
Не воротимся сюда!»
Тут Федорины коты
Побежали во всю прыть.
Чтоб посуду воротить:
«Эй вы, глупые тарелки,
Что вы скачете, как белки?
Вам ли бегать за воротами
С воробьями желторотыми?
Вы в канаву упадёте,
Вы утонете в болоте.
Не ходите, погодите,
Воротитеся домой!»
Но тарелки вьются-вьются,
А Федоре не даются:
«Лучше в поле пропадём,
А к Федоре не пойдём!»
4
Мимо курица бежала
И посуду увидала:
«Куд-куда! Куд-куда!
Вы откуда и куда?!»
И ответила посуда:
«Было нам у бабы худо,
Не любила нас она,
Била, била нас она,
Запылила, закоптила,
Загубила нас она!»
«Ко-ко-ко! Ко-ко-ко!
Жить вам было нелегко!»
«Да, — промолвил медный таз, —
Погляди-ка ты на нас:
Мы поломаны, побиты,
Мы помоями облиты.
Загляни-ка ты в кадушку —
И увидишь там лягушку.
Тараканы там кишат,
Оттого-то мы от бабы
Убежали, как от жабы,
И гуляем по полям,
По болотам, по лугам,
А к неряхе-замарахе
Не воротимся!»
5
И они побежали лесочком,
Поскакали по пням и по кочкам.
А бедная баба одна,
И плачет, и плачет она.
Села бы баба за стол,
Да стол за ворота ушёл.
Сварила бы баба щи,
Да кастрюлю поди поищи!
И чашки ушли, и стаканы,
Остались одни тараканы.
Ой, горе Федоре,
Горе!
6
А посуда вперёд и вперёд
По полям, по болотам идёт.
И чайник шепнул утюгу:
«Я дальше идти не могу».
И заплакали блюдца:
«Не лучше ль вернуться?»
И зарыдало корыто:
«Увы, я разбито, разбито!»
Но блюдо сказало: «Гляди,
Кто это там позади?»
И видят: за ними из тёмного бора
Идёт-ковыляет Федора.
Стала Федора добрей.
Тихо за ними идёт
И тихую песню поёт:
«Ой вы, бедные сиротки мои,
Утюги и сковородки мои!
Вы подите-ка, немытые, домой,
Я водою вас умою ключевой.
Я почищу вас песочком,
Окачу вас кипяточком,
И вы будете опять,
Словно солнышко, сиять,
А поганых тараканов я повыведу,
Прусаков и пауков я повымету!»
И сказала скалка:
«Мне Федору жалко».
И сказала чашка:
«Ах, она бедняжка!»
И сказали блюдца:
«Надо бы вернуться!»
И сказали утюги:
«Мы Федоре не враги!»
7
Долго, долго целовала
И ласкала их она,
Поливала, умывала.
Полоскала их она.
«Уж не буду, уж не буду
Я посуду обижать.
Буду, буду я посуду
И любить и уважать!»
Засмеялися кастрюли,
Самовару подмигнули:
«Ну, Федора, так и быть,
Рады мы тебя простить!»
Полетели,
Зазвенели
Да к Федоре прямо в печь!
Стали жарить, стали печь, —
Будут, будут у Федоры и блины и пироги!
А метла-то, а метла — весела —
Заплясала, заиграла, замела,
Ни пылинки у Федоры не оставила.
И обрадовались блюдца:
Дзынь-ля-ля! Дзынь-ля-ля!
И танцуют и смеются —
Дзынь-ля-ля! Дзынь-ля-ля!
А на белой табуреточке
Да на вышитой салфеточке
Самовар стоит,
Словно жар горит,
И пыхтит, и на бабу поглядывает:
«Я Федорушку прощаю,
Сладким чаем угощаю.
Кушай, кушай, Федора Егоровна!»
Сказка Федорино горе читать онлайн полностью, Чуковский К. И.
Скачет сито по полям,
А корыто по лугам.
За лопатою метла
Вдоль по улице пошла.
Топоры-то, топоры
Так и сыплются с горы.
Испугалася коза,
Растопырила глаза:
«Что такое? Почему?
Ничего я не пойму».
Но, как чёрная железная нога,
Побежала, поскакала кочерга.
И помчалися по улице ножи:
«Эй, держи, держи, держи,
держи, держи
И кастрюля на бегу
Закричала утюгу:
«Я бегу, бегу, бегу,
Удержаться не могу!»
Вот и чайник за кофейником бежит,
Тараторит, тараторит, дребезжит…
Утюги бегут покрякивают,
Через лужи, через лужи перескакивают.
А за ними блюдца, блюдца —
Дзынь-ля-ля! Дзынь-ля-ля!
Вдоль по улице несутся —
Дзынь-ля-ля! Дзынь-ля-ля!
На стаканы — дзынь! — натыкаются,
И стаканы — дзынь! — разбиваются.
И бежит, бренчит, стучит сковорода:
«Вы куда? куда? куда? куда? куда?»
А за нею вилки, Рюмки да бутылки,
Чашки да ложки Скачут по дорожке.
Из окошка вывалился стол
И пошёл, пошёл, пошёл, пошёл, пошёл.
А на нём, а на нём,
Как на лошади верхом,
Самоварище сидит
И товарищам кричит:
«Уходите, бегите,
спасайтеся!»
И в железную трубу:
« Бу-бу-бу! Бу-бу-бу!»
А за ними вдоль забора
Скачет бабушка Федора:
«Ой-ой-ой! Ой-ой-ой!
Воротитеся домой!»
Но ответило корыто:
«На Федору я сердито!»
И сказала кочерга:
«Я Федоре не слуга!»
А фарфоровые блюдца
Над Федорою смеются:
«Никогда мы, никогда
Не воротимся сюда!»
Тут Федорины коты
Расфуфырили хвосты,
Побежали во всю прыть,
Чтоб посуду воротить:
«Эй вы, глупые тарелки,
Что вы скачете, как белки?
Вам ли бегать за воротами
С воробьями желторотыми?
Вы в канаву упадёте,
Вы утонете в болоте.
Не ходите, погодите,
Воротитеся домой!»
Но тарелки вьются-вьются,
А Федоре не даются:
«Лучше в поле пропадём,
А к Федоре не пойдём!»
Мимо курица бежала
И посуду увидала:
«Куд-куда! Куд-куда!
Вы откуда и куда?!»
И ответила посуда:
«Было нам у бабы худо,
Не любила нас она,
Била, била нас она,
Запылила, закоптила,
Загубила нас она!»
«Ко-ко-ко! Ко-ко-ко!
Жить вам было нелегко!»
«Да, — промолвил медный таз,
Погляди-ка ты на нас:
Мы поломаны, побиты,
Мы помоями облиты.
Загляни-ка ты в кадушку —
И увидишь там лягушку.
Загляни-ка ты в ушат —
Тараканы там кишат,
Оттого-то мы от бабы
Убежали, как от жабы,
И гуляем по полям,
По болотам, по лугам,
А к неряхе-замарахе
Не воротимся!»
И они побежали лесочком,
Поскакали по пням и по кочкам.
А бедная баба одна,
И плачет, и плачет она.
Да стол за ворота ушёл.
Сварила бы баба щи,
Да кастрюлю поди поищи!
И чашки ушли, и стаканы,
Остались одни тараканы.
Ой, горе Федоре, Горе!
А посуда вперёд и вперёд
По полям, по болотам идёт.
И чайник шепнул утюгу:
«Я дальше идти не могу».
И заплакали блюдца:
«Не лучше ль вернуться?»
И зарыдало корыто:
«Увы, я разбито, разбито!»
Но блюдо сказало:
«Гляди, Кто это там позади?»
И видят: за ними из тёмного бора
Идёт-ковыляет Федора.
Но чудо с лучи лося с ней:
Стала Федора добрей.
Тихо за ними идёт
И тихую песню поёт:
«Ой вы, бедные сиротки мои,
Утюги и сковородки мои! Вы подите-ка, немытые, домой,
Я водою вас умою ключевой.
Я почищу вас песочком,
Окачу вас кипяточком,
И вы будете опять,
Словно солнышко, сиять,
А поганых тараканов я повыведу,
Прусаков и пауков я повымету!»
И сказала скалка: «Мне Федору жалко».
И сказала чашка: «Ах, она бедняжка!»
И сказали блюдца: «Надо бы вернуться!»
И сказали утюги: «Мы Федоре не враги!»
Долго, долго целовала
И ласкала их она,
Поливала, умывала,
Полоскала их она.
«Уж не буду, уж не буду
Я посуду обижать,
Буду, буду я посуду
И любить и уважать!»
Засмеялися кастрюли,
Самовару подмигнули:
«Ну, Федора, так и быть,
Рады мы тебя простить!»
Полетели,
Зазвенели
Да к Федоре прямо в печь!
Стали жарить, стали печь,
— Будут, будут у Федоры и блины и пироги!
А метла-то, а метла — весела —
Заплясала, заиграла, замела,
Ни пылинки у Федоры не оставила.
И обрадовались блюдца:
Дзынь-ля-ля! Дзынь-ля-ля!
И танцуют и смеются —
Дзынь-ля-ля! Дзынь-ля-ля!
А на белой табуреточке
Да на вышитой салфеточке
Самовар стоит,
Словно жар горит,
И пыхтит, и на бабу поглядывает:
«Я Федорушку прощаю,
Сладким чаем угощаю.
Кушай, кушай, Федора Егоровна!»
Теги: бытовые в стихах про животных сказки с картинками
Похожие сказки
Другие сказки автора
Сказка Федорино горе — Корней Чуковский: читать онлайн текст
Среднее время чтения: 5 минут(ы)1
Скачет сито по полям,
А корыто по лугам.
За лопатою метла
Вдоль по улице пошла.
Топоры-то, топоры
Так и сыплются с горы.
Испугалася коза,
Растопырила глаза:
‘Что такое? Почему?
Ничего я не пойму’.
2
Но, как чёрная железная нога,
Побежала, поскакала кочерга.
И помчалися по улице ножи:
‘Эй, держи, держи, держи, держи, держи!’
И кастрюля на бегу
Закричала утюгу:
‘Я бегу, бегу, бегу,
Удержаться не могу!’
Вот и чайник за кофейником бежит,
Тараторит, тараторит, дребезжит…
Утюги бегут покрякивают,
Через лужи, через лужи перескакивают.
А за ними блюдца, блюдца —
Дзынь-ля-ля! Дзынь-ля-ля!
Вдоль по улице несутся —
Дзынь-ля-ля! Дзынь-ля-ля!
На стаканы — дзынь!- натыкаются,
И стаканы — дзынь!- разбиваются.
И бежит, бренчит, стучит сковорода:
‘Вы куда? куда? куда? куда? куда?’
А за нею вилки,
Рюмки да бутылки,
Чашки да ложки
Скачут по дорожке.
Из окошка вывалился столИ пошёл, пошёл, пошёл, пошёл, пошёл…
А на нём, а на нём,
Как на лошади верхом,
Самоварище сидит
И товарищам кричит:
‘Уходите, бегите, спасайтеся!’
И в железную трубу:
‘Бу-бу-бу! Бу-бу-бу!’
3
А за ними вдоль забора
Скачет бабушка Федора:
‘Ой-ой-ой! Ой-ой-ой!
Воротитеся домой!’
Но ответило корыто:
‘На Федору я сердито!’
И сказала кочерга:
‘Я Федоре не слуга!’
А фарфоровые блюдца
Над Федорою смеются:
‘Никогда мы, никогда
Не воротимся сюда!’
Тут Федорины коты
Расфуфырили хвосты,
Побежали во всю прыть.
Чтоб посуду воротить:
‘Эй вы, глупые тарелки,
Что вы скачете, как белки?
Вам ли бегать за воротами
С воробьями желторотыми?
Вы в канаву упадёте,
Вы утонете в болоте.
Не ходите, погодите,
Воротитеся домой!’
Но тарелки вьются-вьются,
А Федоре не даются:
‘Лучше в поле пропадём,
А к Федоре не пойдём!’
4
Мимо курица бежала
И посуду увидала:
‘Куд-куда! Куд-куда!
Вы откуда и куда?!’
И ответила посуда:
‘Было нам у бабы худо,
Не любила нас она,
Била, била нас она,
Запылила, закоптила,
Загубила нас она!’
‘Ко-ко-ко! Ко-ко-ко!
Жить вам было нелегко!’
‘Да,- промолвил медный таз,-
Погляди-ка ты на нас:
Мы поломаны, побиты,
Мы помоями облиты.
Загляни-ка ты в кадушку —
И увидишь там лягушку.
Загляни-ка ты в ушат —
Тараканы там кишат,
Оттого-то мы от бабы
Убежали, как от жабы,
И гуляем по полям,
По болотам, по лугам,
А к неряхе-замарахе
Не воротимся!’
5
И они побежали лесочком,
Поскакали по пням и по кочкам.
А бедная баба одна,
И плачет, и плачет она.
Села бы баба за стол,
Да стол за ворота ушёл.
Сварила бы баба щи,
Да кастрюлю поди поищи!
И чашки ушли, и стаканы,
Остались одни тараканы.
Ой, горе Федоре,
Горе!
6
А посуда вперёд и вперёд
По полям, по болотам идёт.
И чайник шепнул утюгу:
‘Я дальше идти не могу’.
И заплакали блюдца:
‘Не лучше ль вернуться?’
И зарыдало корыто:
‘Увы, я разбито, разбито!’
Но блюдо сказало: ‘Гляди,
Кто это там позади?’
И видят: за ними из тёмного бора
Идёт-ковыляет Федора.
Но чудо случилося с ней:
Стала Федора добрей.
Тихо за ними идёт
И тихую песню поёт:
‘Ой вы, бедные сиротки мои,
Утюги и сковородки мои!
Вы подите-ка, немытые, домой,
Я водою вас умою ключевой.
Я почищу вас песочком,
Окачу вас кипяточком,
И вы будете опять,
Словно солнышко, сиять,
А поганых тараканов я повыведу,
Прусаков и пауков я повымету!’
И сказала скалка:
‘Мне Федору жалко’.
И сказала чашка:
‘Ах, она бедняжка!’
И сказали блюдца:
‘Надо бы вернуться!’
И сказали утюги:
‘Мы Федоре не враги!’
7
Долго, долго целовала
И ласкала их она,
Поливала, умывала.
Полоскала их она.
‘Уж не буду, уж не буду
Я посуду обижать.
Буду, буду я посуду
И любить и уважать!’
Засмеялися кастрюли,
Самовару подмигнули:
‘Ну, Федора, так и быть,
Рады мы тебя простить!’
Полетели,
Зазвенели
Да к Федоре прямо в печь!
Стали жарить, стали печь,-
Будут, будут у Федоры и блины и пироги!
А метла-то, а метла — весела —
Заплясала, заиграла, замела,
Ни пылинки у Федоры не оставила.
И обрадовались блюдца:
Дзынь-ля-ля! Дзынь-ля-ля!
И танцуют и смеются —
Дзынь-ля-ля! Дзынь-ля-ля!
А на белой табуреточке
Да на вышитой салфеточке
Самовар стоит,
Словно жар горит,
И пыхтит, и на бабу поглядывает:
‘Я Федорушку прощаю,
Сладким чаем угощаю.
Кушай, кушай, Федора Егоровна!’
Читать похожие записи:
Корней ЧУКОВСКИЙ | Федорино горе
1
Скачет сито по полям,
А корыто по лугам.
За лопатою метла
Вдоль по улице пошла.
Топоры-то, топоры
Так и сыплются с горы.
Испугалася коза,
Растопырила глаза:
«Что такое? Почему?
Ничего я не пойму».
2
Но, как чёрная железная нога,
Побежала, поскакала кочерга.
И помчалися по улице ножи:
«Эй, держи, держи, держи, держи, держи!»
И кастрюля на бегу
Закричала утюгу:
«Я бегу, бегу, бегу,
Удержаться не могу!»
Вот и чайник за кофейником бежит,
Тараторит, тараторит, дребезжит…
Утюги бегут покрякивают,
Через лужи, через лужи перескакивают.
А за ними блюдца, блюдца -
Дзынь-ля-ля! Дзынь-ля-ля!
Вдоль по улице несутся -
Дзынь-ля-ля! Дзынь-ля-ля!
На стаканы — дзынь!- натыкаются,
И стаканы — дзынь!- разбиваются.
И бежит, бренчит, стучит сковорода:
«Вы куда? куда? куда? куда? куда?»
А за нею вилки,
Рюмки да бутылки,
Чашки да ложки
Скачут по дорожке.
Из окошка вывалился стол
И пошёл, пошёл, пошёл, пошёл, пошёл…
А на нём, а на нём,
Как на лошади верхом,
Самоварище сидит
И товарищам кричит:
«Уходите, бегите, спасайтеся!»
И в железную трубу:
«Бу-бу-бу! Бу-бу-бу!»
3
А за ними вдоль забора
Скачет бабушка Федора:
«Ой-ой-ой! Ой-ой-ой!
Воротитеся домой!»
Но ответило корыто:
«На Федору я сердито!»
И сказала кочерга:
«Я Федоре не слуга!»
А фарфоровые блюдца
Над Федорою смеются:
«Никогда мы, никогда
Не воротимся сюда!»
Тут Федорины коты
Расфуфырили хвосты,
Побежали во всю прыть.
Чтоб посуду воротить:
«Эй вы, глупые тарелки,
Что вы скачете, как белки?
Вам ли бегать за воротами
С воробьями желторотыми?
Вы в канаву упадёте,
Вы утонете в болоте.
Не ходите, погодите,
Воротитеся домой!»
Но тарелки вьются-вьются,
А Федоре не даются:
«Лучше в поле пропадём,
А к Федоре не пойдём!»
4
Мимо курица бежала
И посуду увидала:
«Куд-куда! Куд-куда!
Вы откуда и куда?!»
И ответила посуда:
«Было нам у бабы худо,
Не любила нас она,
Била, била нас она,
Запылила, закоптила,
Загубила нас она!»
«Ко-ко-ко! Ко-ко-ко!
Жить вам было нелегко!»
«Да,- промолвил медный таз,-
Погляди-ка ты на нас:
Мы поломаны, побиты,
Мы помоями облиты.
Загляни-ка ты в кадушку -
И увидишь там лягушку.
Загляни-ка ты в ушат -
Тараканы там кишат,
Оттого-то мы от бабы
Убежали, как от жабы,
И гуляем по полям,
По болотам, по лугам,
А к неряхе-замарахе
Не воротимся!»
5
И они побежали лесочком,
Поскакали по пням и по кочкам.
А бедная баба одна,
И плачет, и плачет она.
Села бы баба за стол,
Да стол за ворота ушёл.
Сварила бы баба щи,
Да кастрюлю поди поищи!
И чашки ушли, и стаканы,
Остались одни тараканы.
Ой, горе Федоре,
Горе!
6
А посуда вперёд и вперёд
По полям, по болотам идёт.
И чайник шепнул утюгу:
«Я дальше идти не могу».
И заплакали блюдца:
«Не лучше ль вернуться?»
И зарыдало корыто:
«Увы, я разбито, разбито!»
Но блюдо сказало: «Гляди,
Кто это там позади?»
И видят: за ними из тёмного бора
Идёт-ковыляет Федора.
Но чудо случилося с ней:
Стала Федора добрей.
Тихо за ними идёт
И тихую песню поёт:
«Ой вы, бедные сиротки мои,
Утюги и сковородки мои!
Вы подите-ка, немытые, домой,
Я водою вас умою ключевой.
Я почищу вас песочком,
Окачу вас кипяточком,
И вы будете опять,
Словно солнышко, сиять,
А поганых тараканов я повыведу,
Прусаков и пауков я повымету!»
И сказала скалка:
«Мне Федору жалко».
И сказала чашка:
«Ах, она бедняжка!»
И сказали блюдца:
«Надо бы вернуться!»
И сказали утюги:
«Мы Федоре не враги!»
7
Долго, долго целовала
И ласкала их она,
Поливала, умывала.
Полоскала их она.
«Уж не буду, уж не буду
Я посуду обижать.
Буду, буду я посуду
И любить и уважать!»
Засмеялися кастрюли,
Самовару подмигнули:
«Ну, Федора, так и быть,
Рады мы тебя простить!»
Полетели,
Зазвенели
Да к Федоре прямо в печь!
Стали жарить, стали печь,-
Будут, будут у Федоры и блины и пироги!
А метла-то, а метла — весела -
Заплясала, заиграла, замела,
Ни пылинки у Федоры не оставила.
И обрадовались блюдца:
Дзынь-ля-ля! Дзынь-ля-ля!
И танцуют и смеются -
Дзынь-ля-ля! Дзынь-ля-ля!
А на белой табуреточке
Да на вышитой салфеточке
Самовар стоит,
Словно жар горит,
И пыхтит, и на бабу поглядывает:
«Я Федорушку прощаю,
Сладким чаем угощаю.
Кушай, кушай, Федора Егоровна!»
Федорино ли горе или что делать?. Иван Образцов — ЛитБук
Ссылка на публикацию в альманахе Ликбез http://www.lik-bez.ru/archive/zine_number5175/zine_critics5179/publication5213
Ссылка на публикацию в альманахе Folio Verso http://folioverso.ru/misly/2014_3/ivan-obrazcov.htm
Федорино ли горе или что делать?
О фундаментальной роли и социальном значении художественной литературы для детей в современной России, через пример возможных философско-психологических интерпретаций стихотворений К.
И. Чуковского «Федорино горе» и «Мойдодыр».
Вступление
В своё время, пожалуй, один из самых замечательных исследователей детской литературы Мирон Семёнович Петровский в своём заочном интервью С.А.Лурье совершенно справедливо отметил: «Будут ли дети, когда вырастут, читателями — дело темное, что они будут читать тогда — еще темнее. Взрослая дифференциация — социальная, профессиональная, наконец, просто вкусовая, разнесет их читательские интересы, размажет по всему литературному (и внелитературному) полю или вовсе вынесет за пределы этого поля. Но в детстве все — читатели, все — слушатели бабушкиных или маминых сказок и сравнительно узкого круга книг, составляющих основной фонд, так называемой, «детской литературы». У множества взрослых людей с высокой вероятностью не окажется общего читательского фонда, кроме этих сказок и книжек, прочитанных / прослушанных в детстве. Тогда эти сказки и книжки с неизбежностью примут на себя роль единственного текста, объединяющего всех людей этой культуры, странно сказать — станут выполнять функцию «главного текста» культуры.
Фундаментальная общекультурная роль детской литературы резко возрастает в таком обществе, как советское, — лишенном своей сакральной «главной книги».
Что касается вопроса о сакральной «главной книге» в современной России, то отсутствие таковой очевидно по причине многонациональности и многоконфессиональности государства, его светскости. Период глобального государственного атеизма сменился периодом глобальной всевозможности вероисповеданий, другими словами, сакральных «главных книг» стало множество, а атеизм конституционно уравнен с ними в правах. И вновь фундаментальная общекультурная роль и социальное значение художественной литературы для детей резко возрастает, как единственного текста, формирующего социум людей многонационального и многоконфессионального государства.
В связи с тем, что роль и значение детской литературы не изменились, а даже усилились, есть смысл рассмотреть уже имеющийся опыт советского периода и попытаться выявить возможные философско-психологические интерпретации «художественных текстов для детей», с целью понимания механизмов их влияния на формирование социального сознания.
Кроме того, данное исследование может быть полезным для последующего использования полученного опыта при анализе произведений современной детской литературы, как авторами, так и редакторами литературных изданий.
***
В своей книге «Об искусстве» Ю. М. Лотман пишет: «Поэтическая речь накладывает на текст ряд ограничений в виде заданного ритма, рифмы, лексических и стилистических норм. Измерив, какая часть способности нести информацию расходуется на эти ограничения (она обозначается буквой β ),
А. Н. Колмогоров сформулировал закон, согласно которому поэтическое творчество возможно лишь до тех пор, пока величина информации, расходуемой на ограничения, не превышает β˂ h3 – гибкости текста. Здесь под гибкостью текста h3 подразумевается возможность одно и то же содержание передать некоторыми равноценными способами. При этом именно h3 является источником поэтической информации».
В данном небольшом исследовании, мы попытаемся несколько шире использовать возможности закона, сформулированного А. Н. Колмогоровым, предположив под h3 – возможность одно и то же содержание интерпретировать некоторыми иерархично выстроенными способами, а под β – ряд ограничений в виде социального устройства общества, особенностей воспитания в семье, принятых с социуме норм и правил межличностной коммуникации, накладываемых на возможности интерпретации. В нашем случае h3 является источником не столько поэтической информации, сколько информации о морально-нравственных ценностях. При этом качество донесения указанной информации снижается по мере уравнивания h3 с β , то есть, при β≥ h3 качество донесения информации становится максимально низким.
Но так как настоящая статья обусловлена философско-психологическим взглядом на предмет обсуждения, то, соответственно, мы не ставим целью сделать какие-либо филологические открытия, тем не менее, подразумеваем возможность расширения использования результатов исследований А.
Н. Колмогорова и Ю. М. Лотмана. Именно в таком ключе ниже будут, с некоторыми отступлениями, рассмотрены два стихотворения К. И. Чуковского «Федорино горе» и «Мойдодыр». Мы попытаемся рассмотреть указанные тексты стихотворений не столько с позиции определения их, только и именно, литературной ценности, сколько с позиции определения возможных философско-психологических интерпретаций, возникающих при использовании автором определённых схем выстраивания сюжетных конфликтов в произведении. Необходимо сразу уточнить, что вкладывание в произведения для детей скрытых смыслов — это не обязательно сознательное действие автора, но качество этого действия, как правило, обусловленно степенью авторского опыта, культурного вообще, и литературного в частности, что наглядно демонстрирует история русскоязычной детской литературы последних ста лет – К. Чуковский, В. Маяковский, Д. Хармс, С. Маршак, Н. Носов, С. Михалков, Э. Успенский, Б. Заходер , А. Волков, Г. Остер и др.
Стиль языка, ритм и рифмы произведения – это составляющие внешней формы, в задачу которых входит увлечь повествованием, расположить к вниманию, заставить следить за перипетиями сюжета и избежать менторского тона, сделав тем самым мораль повествования естественным выводом.
Собственно, эти составляющие часто выбираются автором интуитивно и в тот момент, когда сюжетный конфликт и мораль повествования уже готовы в виде идеи и необходимо лишь вложить их в максимально органичную внешнюю форму, которая зависит от предполагаемой аудитории данного текста. В данном случае, под аудиторией произведений К. И. Чуковского «Федорино горе» и «Мойдодыр» мы имеем в виду детей дошкольного и младшего школьного возраста.
***
Корней Иванович Чуковский неоднократно сам указывал на технические нюансы, спонтанно открываемые им при работе над произведениями для детей: «Передо мной внезапно возник каскад взбунтовавшихся, ошалелых вещей, вырвавшихся на волю из долгого плена,- великое множество вилок, стаканов, чайников, ведер, корыт, утюгов и ножей, в панике бегущих друг за дружкой. Причем во время этого отчаянно быстрого бегства каждая тарелка зазвучала совершенно иначе, чем, скажем, сковорода или чашка. Бойкая и легковесная кастрюля пронеслась лихим четырехстопным хореем мимо отставшего от нее утюга.
И кастрюля на беГУ
Закричала утюГУ :
«Я беГУ , беГУ , беГУ ,
Удержаться не моГУ !
Как я понимаю теперь, шесть ГУ на четыре строки призваны передать фонетически стремительность и легкость полета. А так как утюги увесистее юрких кастрюль, я оснастил свои строки о них тягучими сверхдактилическими рифмами:
Утюги бегут покрякивают,
Через лужи, через лужи перескакивают.
По-кря-ки-ва-ют , пе-ре-ска-ки-ва-ют — неторопливые протяжные слова с ударением на четвертом слоге от конца. Этим ритмическим рисунком попытался я выразить чугунную тугонодвижность утюгов…
Конечно, таких вариаций стихотворного ритма, изображающих каждый предмет в его музыкальной динамике, не добьешься никакими внешними ухищрениями техники. Но в те часы, когда переживаешь тот нервный подъем, который я пытался описать в очерке о «Мухе-Цокотухе», эта разнообразная звукопись, нарушающая утомительную монотонность поэтической речи, не стоит никакого труда: напротив, обойтись без нее было бы гораздо труднее…
Вся эта сюита о каскаде вещей была написана экспромтом, в какой-нибудь час или меньше.
Зато продолжение » Федорина горя» далось мне ценою кропотливой и долгой работы, о которой не стану сейчас говорить, так как тороплюсь сделать вывод из того, что сказано раньше…»
(Из незаконченной статьи К. Чуковского «Признания старого сказочника»).
Здесь стоит сделать небольшое отступление, и отметить характерную особенность стихотворений Чуковского, а именно, мотив «бега», который настойчиво повторяется из произведения в произведение:
Муха-Цокотуха
Но жуки-червяки
Испугалися ,
По углам, по щелям
Разбежалися .
Тараканище
И весёлою гурьбой
Звери кинулися в бой.
Но, увидев усача
(Ай-ай-ай!),
Звери дали стрекача
(Ай-ай-ай).
По лесам, по полям разбежалися :
Тараканьих усов испугалися .
Краденое солнце
И бегут они к Медведю в берлогу:
Выходи-ка ты, Медведь, на подмогу.
Айболит и воробей
И они побежали бегом
За его голубым огоньком.
Айболит
И встал Айболит, побежал Айболит.
По полям, по лесам, по лугам он бежит.
Весь этот «бег» героев делится на «бег от возникшей проблемы» и «бег для решения проблемы». Часто, в стихотворении присутствуют оба варианта, иногда на протяжении стихотворения «бег от возникшей проблемы» трансформируется в «бег для решения проблемы».
***
Когда мы говорим о фундаментальной общекультурной роли художественной литературы для детей, как единственного на сегодня текста, формирующего социум многонационального и многоконфессионального государства, то сюжетный конфликт и мораль, являясь ключевыми, основообразующими составляющими произведения, есть, в нашем случае, первичные объекты для рассмотрения.
Невольно представляя себя на месте героев произведения, ребёнок учится не только сопереживать, но и делать выбор в ту или иную пользу, одновременно усваивая правила поведения в социуме.
Мораль произведения призвана здесь не столько указать на правильность выбора, сколько продемонстрировать характерную реакцию социума на предпочтённый выбор. Впоследствии, на протяжении жизни личность подсознательно использует усвоенные правила поведения, распространяя на иные, схожие по схеме ситуации. Другими словами, важно то, что усваивается возможная схема конфликтной ситуации и приемлемый для социума и личности вариант решения. Свобода личности заключается в свободе соглашаться или не соглашаться с предлагаемым вариантом решения, но пребывание в социуме предполагает свободу личностного выбора, сопряжённую с личной ответственностью. Усвоение данных условий и правил существования личности в социуме и является, на наш взгляд, целью и, одновременно, основной причиной существования литературного произведения для детей.
«Федорино горе»
Впервые произведение опубликовано в 1926 г.
Коротко изложим основную схему сюжета стихотворения «Федорино горе».
Повествование ведётся от лица автора. Начинается всё с описания побега говорящих бытовых предметов – чашек, ложек, топоров, стола, сковороды, самовара и т.д. Дальше появляется главный персонаж – Федора Егоровна и выясняется, что предметы убегают именно от неё, потому что Федора их «била, запылила, закоптила, загубила». Федора догоняет сбежавшие, и к тому времени уставшие бегать, бытовые предметы и даёт обещание их мыть и чистить, а в доме — вымести тараканов и пауков. Предметы возвращаются, а Федора выполняет обещанное. Всё заканчивается тем, что Федора радостно пьёт сладкий чай, ест блины и пироги, предоставленные ей благодарными бытовыми предметами.
***
Стихотворение «Федорино горе» начинается как раз с бега бытовых предметов:
Скачет сито по полям,
А корыто по лугам.
За лопатою метла
Вдоль по улице пошла.
Топоры-то, топоры
Так и сыплются с горы…
Данный бег описывается на протяжении первых двух частей стихотворения без объяснения его причины.
Причём, на фоне поведения бытовых предметов, как живых существ, единственный из действительно живых существ персонаж, упомянутый в этой части, это коза. С одной стороны, удивление козы поведению предметов подчёркивает неординарность ситуации. С другой стороны, сам факт равноправного диалога козы с предметами возводит последних в ранг живых существ, что позволяет воспринимать их как членов некоего социума.
Действительно, в следующей части появляется главный персонаж, Федора Егоровна, и её обращение к бытовым предметам как к живым существам, воспринимается уже естественно, как заданное вначале условие повествования. Показательно, что предметы отвечают не непосредственно Федоре, а виртуальному третьему лицу, словно обращаются напрямую к читателю, тем самым ненавязчиво втягивая его в ситуацию в качестве участника событий. В то же время, этим игнорированием Федоры показан её статус отторгнутого социумом члена. Неспособность Федоры управлять ситуацией дополнительно подчёркивает необходимость умения обращаться с бытовыми предметами, как важный признак благополучного сосуществования:
А за ними вдоль забора
Скачет бабушка Федора:
«Ой-ой-ой! Ой-ой-ой!
Воротитеся домой!»
Но ответило корыто:
«На Федору я сердито!»
И сказала кочерга:
«Я Федоре не слуга!
Когда, вроде бы, настало время объяснить причину такого отношения к Федоре, неожиданно появляются коты.
Они пытаются, с помощью логичных доводов и приказного тона, разрешить конфликт, о причинах которого читатель до сих пор не извещён и может только строить предположения, исходя из уже имеющейся информации:
Тут Федорины коты
Расфуфырили хвосты,
Побежали во всю прыть.
Чтоб посуду воротить:
«Эй вы, глупые тарелки,
Что вы скачете, как белки?
Вам ли бегать за воротами
С воробьями желторотыми?
Вы в канаву упадёте,
Вы утонете в болоте.
Не ходите, погодите,
Воротитеся домой!
В обращении котов к предметам есть не только попытка разрешения конфликта, но и скрытое указание на то, что бытовые предметы являются оправданными знаками социума всё-таки лишь в контексте человеческой культуры и их функциональная необходимость обусловлена только этим контекстом.
Живые существа (коты, коза, курица, лягушка, тараканы) не участвуют в наказании и исправлении индивидуума — олицетворяя собой естественное натуральное существование, они не могут по своей природе понять и окончательно принять сложные формы социального существования.
Потому, ответ предметов звучит через повторное указывание на своё неподчинение, и как бы вновь обращён к читателю:
Но тарелки вьются-вьются,
А Федоре не даются:
«Лучше в поле пропадём,
А к Федоре не пойдём!
Четвёртая часть, являясь композиционно центром стихотворения, одновременно является кульминационной точкой, с которой начинается разрешение конфликта. Здесь предметы, в качестве сознательно инициировавшей активную стадию конфликта стороны, наконец-то разъясняют причину своего поведения, впервые обращаясь непосредственно к живому персонажу стихотворения — к пробегавшей мимо курице:
Мимо курица бежала
И посуду увидала:
«Куд-куда ! Куд-куда !
Вы откуда и куда?!»
И ответила посуда:
«Было нам у бабы худо,
Не любила нас она,
Била, била нас она,
Запылила, закоптила,
Загубила нас она!
Характерно, что предметы вначале разъясняют причину своего поведения и только потом отвечают на вопрос курицы:
Оттого-то мы от бабы
Убежали, как от жабы,
И гуляем по полям,
По болотам, по лугам,
А к неряхе – замарахе
Не воротимся!
Дело в том, что при ответе на вопрос «вы откуда и куда?!» становится очевидной бессмысленность побега, ведь гуляя по полям, по болотам и лугам предметы явно не становятся чище.
Действительно, единственным персонажем стихотворения, способным выполнять функции по обслуживанию и уходу за бытовыми предметами, является Федора. То есть, цель побега предметов, вовсе не побег сам по себе, а устрашающая акция, принуждающая Федору осознать степень её нужды в предметах быта. Данная акция оказывается эффективной, и такое осознание приходит к Федоре в следующей, пятой части стихотворения:
И они побежали лесочком,
Поскакали по пням и по кочкам.
А бедная баба одна,
И плачет, и плачет она.
Села бы баба за стол,
Да стол за ворота ушёл.
Сварила бы баба щи,
Да кастрюлю, поди, поищи!
В шестой части стихотворения, к предметам приходит осознание собственной зависимости от Федоры. Теперь есть все предпосылки для взаимовыгодного разрешения конфликта. Часть предметов меняет свою кардинальную позицию на предложение вернуться к Федоре:
А посуда вперёд и вперёд
По полям, по болотам идёт.
И чайник шепнул утюгу:
«Я дальше идти не могу».
И заплакали блюдца:
«Не лучше ль вернуться?»
И зарыдало корыто:
«Увы, я разбито, разбито!
Ключевым является данное в этой части уточнение о качестве произошедших с Федорой изменений:
Но блюдо сказало: «Гляди,
Кто это там позади?»
И видят: за ними из тёмного бора
Идёт-ковыляет Федора.
Но чудо случилося с ней:
Стала Федора добрей
Другими словами, халатное отношение к выполнению своих перед предметами обязанностей было вызвано недостаточной степенью доброты Федоры. Более того, мораль стихотворения с этого момента выходит за рамки обучения только нормам поведения в социуме. С этого момента, стихотворение становится доступной и наглядной для ребёнка демонстрацией такого трансцендентального понятия, как «Добро».
Последующая песня Федоры закрепляет усвоенное понятие, через дополнительные перечисления примеров её будущего поведения, как «человека ставшего добрей», важно, что песня поётся тихо:
Тихо за ними идёт,
И тихую песню поёт:
«Ой, вы, бедные сиротки мои,
Утюги и сковородки мои!
Вы подите-ка, немытые, домой,
Я водою вас умою ключевой.
Я почищу вас песочком,
Окачу вас кипяточком ,
И вы будете опять,
Словно солнышко, сиять,
А поганых тараканов я повыведу,
Прусаков и пауков я повымету !
Реакция предметов в данном контексте, становится примером реакции на проявления индивидуумом качества «Доброта»:
И сказала скалка:
«Мне Федору жалко».
И сказала чашка:
«Ах, она бедняжка!»
И сказали блюдца:
«Надо бы вернуться!»
И сказали утюги:
«Мы Федоре не враги!»
В заключительной, седьмой части стихотворения показана не только идилическая картина взаимовыгодного сосуществования Федоры и бытовых предметов, но и наглядно демонстрируется то, что, в данном, бытовом случае, понимается социумом под Добром:
Будут, будут у Федоры и блины и пироги!
А метла-то, а метла — весела —
Заплясала, заиграла, замела,
Ни пылинки у Федоры не оставила.
И обрадовались блюдца:
Дзынь-ля-ля ! Дзынь-ля-ля !
И танцуют и смеются —
Дзынь-ля-ля ! Дзынь-ля-ля !
А на белой табуреточке
Да на вышитой салфеточке
Самовар стоит,
Словно жар горит,
И пыхтит, и на бабу поглядывает:
«Я Федорушку прощаю,
Сладким чаем угощаю.
Кушай, кушай, Федора Егоровна!
***
Посмотрев шире на продемонстрированнное в стихотворении ненавязчивое объяснение законов жизни в социуме, мы увидим, насколько разворачивается предложенная Чуковским метафора. Действительно, неприятно иметь дело с неряшливым человеком, ведь такой человек, прежде всего, не вызывает доверия. Кроме того, если мы посмотрим ещё шире, распространив данную метафору на отношение человека к культурному наследию, к исторической памяти, то «била, запылила, закоптила, загубила» — становится метафорой многих сегодняшних событий.
Фактически, не будет преувеличением сказать, что нам всё чаще приходится наблюдать «синдром Федоры», проявляющийся в безразличном отношении человека к человеку, человека к культуре, человека к исторической памяти.
Заключая наше рассуждение о стихотворении «Федорино горе», отметим, что главный персонаж становится полноценным членом общества, с именем и отчеством «Федора Егоровна», только в последней строке стихотворения, то есть, только после произошедших с ним изменений, выраженных, как перерождение и осознание добра: Но чудо случилося с ней: Стала Федора добрей.
«Мойдодыр»
Произведение написано, по словам самого Чуковского, в 1921 году, впервые опубликовано в 1923 году.
Коротко изложим сюжет стихотворения «Мойдодыр». Повествование ведётся от лица мальчика, от которого внезапно начинают убегать его вещи. Появившийся говорящий умывальник Мойдодыр сообщает мальчику, что вещи сбежали от него из-за того, что тот грязнуля .
По приказу Мойдодыра щётки и мыло набрасываются на мальчика и начинают его мыть. Мальчик вырывается и выбегает на улицу, однако за ним в погоню отправляется мочалка. Гуляющий по улице Крокодил проглатывает мочалку, после чего угрожает мальчику, что проглотит и его, если тот не умоется. Мальчик бежит умываться к радости Мойдодыра , после чего вещи возвращаются к нему. Заканчивается стихотворение гимном чистоте.
***
На первый взгляд, мы наблюдаем здесь историю, сходную с историей, описанной Чуковским в стихотворении «Федорино горе», но сходство это лишь кажущееся. Начать необходимо с того, что «бегающие» предметы имеют здесь целью не «побег» от героя истории, мальчика, а создание резонанса, шума. Н еразбиение стихотворения на части (в отличие от «Федориного горя») усиливает чувство суеты и сумбура происходящего, создаёт ощущение бурной деятельности, разворачивающейся вокруг героя:
Всё вертится,
И кружится,
И несётся кувырком.
Выбежавший на этот шум из маминой спальни говорящий Умывальник объясняет мальчику причину странного поведения предметов:
Вдруг из маминой из спальни,
Кривоногий и хромой,
Выбегает умывальник
И качает головой:
«Ах ты, гадкий, ах ты, грязный,
Неумытый поросёнок!
Ты чернее трубочиста,
Полюбуйся на себя:
У тебя на шее вакса,
У тебя под носом клякса,
У тебя такие руки,
Что сбежали даже брюки,
Даже брюки, даже брюки
Убежали от тебя.
Собственно, почему именно умывальник устраивает мальчику такой нагоняй, а не вертящиеся вокруг предметы? Разъяснения на этот счёт также приходят от самого Умывальника:
Я — Великий Умывальник,
Знаменитый Мойдодыр ,
Умывальников Начальник
И мочалок Командир!
То есть, пребывая в статусе «Начальника» и «Командира», Умывальник, реагируя на шум созданный предметами, имеет право указывать мальчику на несоблюдение неких норм.
Реализуя своё право, Умывальник предупреждает мальчика о возможном принуждении к соблюдению норм:
Если топну я ногою,
Позову моих солдат,
В эту комнату толпою
Умывальники влетят,
И залают, и завоют,
И ногами застучат,
И тебе головомойку,
Неумытому, дадут —
Прямо в Мойку,
Прямо в Мойку
С головою окунут!
Но так как мальчик соблюдать эти нормы явно не намерен, то Умывальник отдаёт своим подчинённым приказ действовать принудительно, через непосредственное физическое воздействие:
Он ударил в медный таз
И вскричал: «Кара-барас !»
И сейчас же щетки, щетки
Затрещали, как трещотки,
И давай меня тереть,
Приговаривать:
«Моем, моем трубочиста
Чисто, чисто, чисто, чисто!
Будет, будет трубочист
Чист, чист, чист, чист!»
Тут и мыло подскочило
И вцепилось в волоса,
И юлило, и мылило,
И кусало, как оса.
А от бешеной мочалки
Я помчался, как от палки,
А она за мной, за мной
По Садовой, по Сенной.
Я к Таврическому саду,
Перепрыгнул чрез ограду,
А она за мною мчится
И кусает, как волчица
Тем не менее, все подобные меры по принуждению оказываются неэффективными, так как мальчик убегает на улицу. Эффективным принуждением оказывается воздействие через страх, причём, реализует это воздействие совсем не подчинённый Умывальника-Мойдодыра , а встретивший мальчика на улице Крокодил. Здесь важно, что Крокодил воспринимается мальчиком как тот, кого он любит, тем более, что вначале Крокодил проглатывает «мочалку, словно галку», как бы избавляя мальчика от мучителей:
Вдруг навстречу мой хороший,
Мой любимый Крокодил.
Он с Тотошей и Кокошей
По аллее проходил.
И мочалку, словно галку,
Словно галку, проглотил
Но сразу же после этого Крокодил начинает рычать и стучать ногами на мальчика, что даёт дополнительный эффект «шоковой убедительности»:
А потом как зарычит
На меня,
Как ногами застучит
На меня:
«Уходи-ка ты домой,
Говорит,
Да лицо своё умой,
Говорит,
А не то, как налечу,
Говорит,
Растопчу и проглочу!»
Говорит.
Как пустился я по улице бежать,
Прибежал я к умывальнику опять.
Мылом, мылом
Мылом, мылом
Умывался без конца,
Смыл и ваксу
И чернила
С неумытого лица
Разумеется, мальчик сразу бросился выполнять требование Крокодила, ведь здесь одновременно сработали два главных вида страха – страх потери расположения со стороны объекта любви и инстинктивный страх физического уничтожения.
Продолжение стихотворения призвано подтвердить правильность поступка мальчика и снять напряжение от только что испытанного чувства страха:
И сейчас же брюки, брюки
Так и прыгнули мне в руки.
А за ними пирожок:
«Ну-ка, съешь меня, дружок!»
А за ним и бутерброд:
Подбежал — и прямо в рот!
В качестве ещё большего убеждения показан Умывальник, приятно изменивший своё отношение к мальчику:
Тут Великий Умывальник,
Знаменитый Мойдодыр ,
Умывальников Начальник
И мочалок Командир,
Подбежал ко мне, танцуя,
И, целуя, говорил:
«Вот теперь тебя люблю я,
Вот теперь тебя хвалю я!
Наконец-то ты, грязнуля ,
Мойдодыру угодил!
Фактически, фраза «Вот теперь тебя люблю я, Вот теперь тебя хвалю я»демонстрирует в понятных ребёнку терминах простейшие механизмы достижения расположения со стороны не только любимых, «главных» персонажей (мой любимый, мой хороший Крокодил), но и со стороны посторонних, «чужих» участников коммуникации (кривоногий и хромой Умывальник).
Момент о том, что Умывальник выбегает именно «из маминой, из спальни», а Крокодил именно «мой любимый, мой хороший», мы опустим, дабы не отвлекаться на дополнительные, более глубокие возможности интерпретации.
Гимн чистоте, которым стихотворение заканчивается, закрепляет достигнутый результат указанием на «других», на тех, кто потенциально является объектом принудительного воздействия:
Надо, надо умываться
По утрам и вечерам,
А нечистым
Трубочистам —
Стыд и срам!
Стыд и срам!
И вновь, дабы избежать менторского тона, Чуковский завершает текст песенными строками, лёгкими и ритмичными:
Да здравствует мыло душистое,
И полотенце пушистое,
И зубной порошок,
И густой гребешок!
Давайте же мыться, плескаться,
Купаться, нырять, кувыркаться
В ушате, в корыте, в лохани,
В реке, в ручейке, в океане, —
И в ванне, и в бане,
Всегда и везде —
Вечная слава воде!
***
В «Федорином горе» на первый план выходит демонстрация значения в жизни социума таких понятий, как «Добро» и «Чудо».
В «Мойдодыре» описываются первичные представления о понятиях «Любовь» и «Старший», что даёт представление о разумной дифференциации в социальном обществе.
Заключение
Вообще, говоря о героях детской литературы советского периода необходимо, как минимум, вспомнить несколько фактов. Доктор Айболит и Дядя Стёпа впервые появились на страницах книг в 1936 году. Уже через два года, в 1938 году, в США появляется известный сегодня всем персонаж Супермен, который изначально был лысым злодеем-телепатом , стремившимся господствовать над миром (первый вариант Супермена 1933 года).
Но интересны здесь два основных отличия между знаковыми американскими и советскими героями детской литературы:
1. Супермен, а впоследствии и Бэтмен (1939 г.), и Человек-Паук (1962 г.) спасают, как правило, город, мир, человечество вообще, при этом совершая попутные убийства и разрушения, часто несоизмеримые с положительным результатом их деятельности.
Здесь на первое место выдвигается невозможность нормальной коммуникации героя и общества и, как следствие, гипертрофированная эгоцентричность . Действия героя демонстрируют его превосходство над окружающими. Анонимность действий не является следствием добрых побуждений, а есть подмена истинной, слабой личности, на личность-маску, невозможную в реальной жизни.
Дядя Стёпа и Доктор Айболит, как правило, спасают конкретных людей и зверей, не надевая маску супергероя . В случае, например, с Доктором Айболитом, это не абстрактное спасение природы и невиданных зверей, а спасение конкретных живых существ, которые известны всем, и необходимость затрат на спасение которых ни у кого не вызывает вопросов. Персонажи описанных выше произведений «Федорино горе» и «Мойдодыр» дают ребёнку необходимые сведения о коммуникации с другими членами социума, более того, показывают необходимость такой коммуникации, как обязательное условие позитивного сосуществования.
2. Механизмы спасения, которые используют американские герои, совершенно невозможны в реальной действительности.
Супермен обладает невозможной в реальности силой, невозможной хотя бы потому, что ресурсы человеческого организма не рассчитаны на подобные перегрузки. Основная часть механизмов Бэтмена работают в противоречие известным законам природы. Генетические мутации Человека-Паука противоречат самой природе человеческих генов. Другими словами, ребёнок, выросший на данной литературе, в реальной жизни неизбежно сталкивается с неосуществимостью вышеперечисленных моделей добрых поступков и, как следствие, неосуществимостью своего участия в созидании самого понятия добро. В таком случае, становится возможной замена неосуществимого понятия «добро» осуществимым понятием «выгода», как синтетической производной от «добро», в смысле «то, что мне хорошо».
В отличие от этого, методы и механизмы спасения, используемые героями советской детской литературы вполне осуществимы в реальной жизни, как например профессии врача, милиционера или пожарного. Сюжеты, используемые при создании детских произведений советского периода, не констатируют наличие проблем, а показывают версии их решения, предлагают варианты выхода из сложных жизненных ситуаций.
Представление о добре формируется вполне реальными примерами — суперсила героев осуществима в реальной жизни и заключается: в физическом здоровье, в обладании знаниями о мире, в котором живёт человек, в понимании добра, как блага не только для себя, но и для общества. Формируется представление о тесной взаимосвязи таких понятий, как «благо», «добро», «любовь», «человек», «общество».
Список литературы:
1. Арзамасцева И. Н., Николаева С. А. Детская Литература. — М.: Издательский центр «Академия», 2005
2. Венгер А. Л., Слободчиков В. И., Эльконин Б. Д. Проблемы детской психологии и научное творчество Д. Б. Эльконина // Вопросы психологии, № 3, 1988.
3. Гаспарова Е. М. Роль социального опыта в игре детей раннего и дошкольного возраста.// Вопросы психологии, №6, 1984
4. Колмогоров А.Н., Кондратов А.М. Ритмика поэм Маяковского // Вопросы языкознания, №3, 1963
5.
Колмогоров А.Н. Жизнь и мышление как особые формы существования материи.- М., Наука, 1964
6. Кулагина И. Ю., Колюцкий В. Н.Возрастная психология: Полный
7. жизненный цикл развития человека. — М.: ТЦ «Сфера», 2001
8. Лотман Ю.М. О русской литературе: Статьи и исследования (1958-1993). История русской прозы. Теория литературы.- СПб., Искусство, 1997
9. Лотман Ю.М. Об искусстве.- СПб., Искусство, 1998
10. Машевский А.Г. В посках реальности. – СПб., ООО «Издательско-полиграфическая компания «КОСТА», 2008
11. Петровский М.С. Книги нашего детства.- СПб., Издательство Ивана Лимбаха , 2008
12. Успенский Б. А. Ego Loquens . Язык и коммуникационное пространство. — М.: РГГУ, 2007
13. Успенский Б.А. Семиотика искусства. — М.: Школа «Языки русской культуры», 1995
14. Чуковский К.И. Без писания я не понимаю жизни // Юность, №3, 1982
15.
Чуковский К.И. Живой как жизнь (Разговор о русском языке) — М.,»Молодая гвардия», 1962
16. Чуковский К.И. Матерям о детских журналах.- СПб, 1911
17. Чуковский, К.И. Стихи и сказки. От двух до пяти. — М.: Планета детства, 1999
18. Эльконин Д.Б. К проблеме периодизации психического развития в детском возрасте // Вопросы психологии, №1, 1971
19. Эльконин Д.Б. Психология игры. – М.: ВЛАДОС, 1999
Только зарегистрированные пользователи могут голосовать
Новая ошибка или особенность мировой политики?
Пандемия коронавируса уже стала главным событием високосного года, отодвинув на второй план другие драматические новости последних месяцев. Это также оказалось жесточайшим стресс-тестом для мировой экономической и финансовой системы, для многих международных организаций и механизмов государственного управления в отдельных странах. Этот тест еще далек от завершения, поскольку пик пандемии еще далеко, а последствия глобального распространения 2019-nCoV (также известного как SARS-CoV-2 или COVID-19) еще предстоит оценить.
Тем не менее уже можно сделать некоторые предварительные выводы. К сожалению, эти результаты неутешительны.
Предварительные результаты теста на коронавирус на человечестве выявляют явные признаки политического и психологического иммунодефицита или, если хотите, отсутствия инстинкта, присущего любым биологическим видам, защищать свою популяцию.
Мы должны признать, что через четыре месяца после начала пандемии мир продолжает свои повседневные ссоры из-за сиюминутных разногласий, мелкого тщеславия и тактических выгод и потерь.Другими словами, пандемия воспринимается не столько как глобальная ошибка, которую необходимо исправить любой ценой, сколько как новая особенность мировой политики, которую можно использовать для продвижения ваших интересов и противодействия интересам ваших оппонентов и конкурентов. Перефразируя известное высказывание короля Пруссии Фридриха Вильгельма I, современные государственные деятели вполне могут сказать: «Пандемия — это пандемия, но война должна идти по графику».
Однако, может, стоит винить во всем этом исключительно недобросовестных политиков, ненасытных оборонных корпораций и безответственных финансовых мошенников? К сожалению, я не могу согласиться с этим утверждением.Текущая пандемия часто обнажает неподобающие черты человеческого характера не только в абстрактных «них», но и в очень специфических «нас». Все эти политики, корпорации и банки оказываются столь же безответственными, беспринципными и недальновидными, насколько это позволяет существующий общественный спрос.
Пандемия коронавируса уже стала главным событием високосного года, отодвинув на второй план другие драматические новости последних месяцев. Это также оказалось жесточайшим стресс-тестом для мировой экономической и финансовой системы, для многих международных организаций и механизмов государственного управления в отдельных странах.Этот тест еще далек от завершения, поскольку пик пандемии еще далеко, а последствия глобального распространения 2019-nCoV (также известного как SARS-CoV-2 или COVID-19) еще предстоит оценить.
Тем не менее уже можно сделать некоторые предварительные выводы. К сожалению, эти результаты неутешительны.
Большинство экспертов, журналистов и политиков сосредотачиваются на экономических и финансовых последствиях пандемии. Как коронавирус повлияет на мировую торговлю и инвестиции? Что будет с международными цепочками поставок? Как отреагируют мировые финансовые рынки? Как изменится география и масштабы трансграничных миграционных потоков?
Все эти вопросы, без сомнения, фундаментальные.И не только для «них», то есть правительств, ведущих транснациональных компаний и финансовых холдингов, но и для «нас», то есть простых людей во всех уголках планеты. Уже сегодня ясно, что для многих жизнь будет разделена на «до» и «после» пандемии: кому-то придется отказаться от хобби путешествий, кому-то не удастся получить прибавку, а кому-то придется переключитесь на удаленную работу или соблазнитесь возможностью переключения на пониженную передачу.
Тем не менее не следует забывать о политических или, скорее, политических и психологических последствиях.
Они не так заметны, но не менее важны как для «нас», так и для «них». Индикаторы мировых политических тенденций и настроений сегодня вызывают такую же тревогу, как и индикаторы глобальных экономических тенденций. Предварительные результаты проверки человечества на коронавирус выявляют явные признаки политического и психологического иммунодефицита или, если хотите, отсутствия присущего любому биологическому виду инстинкта защиты своего населения.
Все за одного или каждый за себя?
Все эпидемии, от афинской или так называемой фукидидной чумы (430 г. до н.э.) до эпидемии Эболы (2014–2015 гг.), В конечном итоге так или иначе закончились.Рано или поздно нынешняя пандемия коронавируса также окажется под контролем. Однако разные эпидемии по-разному повлияли на ход мировой истории. Некоторые из них можно сравнить с тем, что программисты называют ошибкой: случайная ошибка в компьютерной программе, которая приводит к незапланированному и нежелательному результату. Другие приняли характер функции, то есть стали органическим свойством, существенным аспектом, характерной чертой, постоянной функцией и даже «дополнительной функциональностью» программы.
Первый сценарий (ошибка) вероятен, если человечество или отдельная популяция, пострадавшая от эпидемии, сможет сделать необходимые выводы из катастрофы и предотвратить ее повторение в будущем. Второй сценарий (особенность) неизбежен, если не будут сделаны соответствующие выводы, уроки катастрофы забыты, а эпидемия не приведет к каким-либо изменениям обычных политических приоритетов, подходов к управлению, психологического отношения и старого образа жизни.Ошибка воспринимается как проблема, функция рассматривается как неизбежность. Вы исправляете ошибку, но живете с функцией. Давайте рассмотрим конкретный случай нынешней пандемии коронавируса.
Логика подсказывает, что популяция должна сплотиться против общей угрозы, особенно когда речь идет о видах homo sapiens и , которые находятся на вершине эволюционной лестницы. Как мы все знаем, человек — существо социальное. Отложив в сторону внутренние разногласия и групповые конфликты — хотя бы на время — человечество должно сосредоточиться на поиске решения действительно универсальной проблемы.
И что мы видим сейчас, когда человечество столкнулось с прогрессирующей пандемией? Политические лидеры крайне неохотно вносят существенные изменения в свои международные программы. Распространение коронавируса не предотвратило недавнее обострение ситуации в Сирии и срыв соглашений о прекращении огня в Ливии. Превращение Ирана в один из ведущих центров пандемии не подтолкнуло Вашингтон к попыткам даже символического ослабления экономических санкций против Тегерана.Пандемия также не стала для России и Саудовской Аравии стимулом к взаимным уступкам в ходе переговоров ОПЕК +, которые могли бы предотвратить обвал цен на нефть и последующую панику на мировых финансовых рынках. В каждом из этих и во многих других случаях универсальные интересы самосохранения человеческой популяции неизменно отодвигаются на задний план ради оппортунистических политических, экономических или иных групповых интересов.
Более того, сама пандемия стала восприниматься как возможность укрепить свои позиции в геополитической и экономической конкуренции.
Министр торговли США Уилбур Луис Росс оптимистично уверен в том, что эпидемия коронавируса «поможет ускорить возвращение рабочих мест в Северную Америку». Ряд западных экономистов поспешили объявить, что пандемия ознаменует конец «китайской эры» в мировом производстве и окончательную победу Соединенных Штатов в экономическом противостоянии с Пекином. Конечно, тот факт, что Китай стал первой жертвой коронавируса, предоставил прекрасную возможность поговорить о неэффективности авторитарных систем в предотвращении эпидемий, об избыточности ограничительных мер, принимаемых китайскими властями, чтобы вновь выразить озабоченность по поводу прав человека. ситуация в Китае и тд.
В последние недели официальные лица США ни разу не упустили возможность назвать виновника «китайским» («уханьским») вирусом. В свою очередь, китайские официальные лица предположили, что вирус, возможно, был занесен в Ухань военными США, которые участвовали во Всемирных военных играх, проводившихся в городе в октябре прошлого года.
В целом, мы должны признать, что через четыре месяца после начала пандемии мир продолжает свои повседневные ссоры из-за сиюминутных разногласий, мелкого тщеславия и тактических выгод и потерь.Другими словами, пандемия воспринимается не столько как глобальная ошибка, которую необходимо исправить любой ценой, сколько как новая особенность мировой политики, которую можно использовать для продвижения ваших интересов и противодействия интересам ваших оппонентов и конкурентов. Перефразируя известное высказывание короля Пруссии Фридриха Вильгельма I, современные государственные деятели вполне могут сказать: «Пандемия — это пандемия, но война должна идти по графику».
Однако, может, стоит винить во всем этом исключительно недобросовестных политиков, ненасытных оборонных корпораций и безответственных финансовых мошенников? К сожалению, я не могу согласиться с этим утверждением.Текущая пандемия часто обнажает неподобающие черты человеческого характера не только в абстрактных «них», но и в очень специфических «нас». Все эти политики, корпорации и банки оказываются столь же безответственными, беспринципными и недальновидными, насколько это позволяет существующий общественный спрос.
«Ты умрешь сегодня, а я умру завтра»?
Для человеческого сознания (а точнее подсознания) естественно отвергать негативные сценарии. Еще меньше мы склонны рассматривать такие сценарии как напрямую затрагивающие нас самих и наших близких.Это особенно актуально для стран и даже целых континентов, которые на протяжении нескольких поколений жили в мире и отсутствии явных угроз личной безопасности. Отсюда многочисленные примеры легкомысленного отношения к пандемии на ее начальных этапах, особенно в европейских странах, где мы наблюдали вызывающую неподготовленность и нежелание выполнять рекомендации и даже прямые приказы властей. «Они продолжали заниматься бизнесом, устраивали поездки и формировали взгляды», — писал Альбер Камю в своем романе «Чума».«Как они должны были думать о чем-то вроде чумы, которая исключает любое будущее, отменяет путешествия, заставляет замолчать обмен мнениями. Они воображали себя свободными, и никто никогда не будет свободен, пока существуют эпидемии».
К услугам инфантильных оптимистов целая армия экспертов, призывающих не драматизировать ситуацию. Они сообщают нам, что количество людей, погибших от нового вируса в течение всей пандемии, сопоставимо с количеством людей, умирающих от туберкулеза в мире каждый день.Они напоминают нам, что даже обычный грипп сегодня приводит к большему количеству смертей, чем коронавирус успел вызвать. Они говорят нам, что, например, в Соединенных Штатах автомобильные аварии уносят более сотни жизней каждый день, и все же никто в Америке не думает о запрете автомобилей из-за этого.
Когда, наконец, обычные люди вынуждены открыть глаза на истинный масштаб проблемы, они часто действуют не лучше, чем циничные и эгоистичные политики. Конечно, пандемия уже дала множество примеров человеческой солидарности, гражданской инициативы и настоящего героизма.И все еще.
На относительно благополучном юге Италии возбужденные активисты отказывались принимать беженцев из неблагополучных районов севера страны, а в некоторых местах это нежелание даже заставляло их блокировать дороги и железнодорожные станции. В Полтавской области Украины местные жители забросали камнями автобусы с согражданами, эвакуированными из Уханя. Опасаясь распространения вируса на африканском континенте, население многих африканских стран оставалось глухим к просьбам своих соотечественников о помощи в их эвакуации из Ухани.В Соединенных Штатах федеральное правительство было вынуждено разместить потенциальных носителей вируса на военных базах. Также показателен случай с круизным лайнером Westerdam, которому под давлением общественности не разрешили швартоваться в портах Японии, Филиппин, Тайваня и Таиланда в течение двух недель, пока, наконец, пассажиры не смогли уйти. на берегу в камбоджийском порту Сиануквиль. И все это несмотря на то, что на борту не было обнаружено ни одного зараженного человека.
Исторический опыт показывает, что жертвами любой эпидемии или стихийного бедствия неизменно становятся те социальные, экономические, этнические и религиозные группы, которые находились в наиболее неблагоприятном положении еще до чрезвычайной ситуации.Эти группы наиболее уязвимы перед угрозой разрыва традиционных социальных связей, отсутствия качественной медицинской помощи, роста безработицы и других проблем. Эти группы также чаще всего обвиняются в последствиях бедствий, таких как еврейские погромы, охватившие Европу во время знаменитой эпидемии черной смерти 1348–1351 годов. В экстремальных условиях процессы социальной и культурной поляризации имеют тенденцию к ускорению, и становится чрезвычайно трудно достичь столь необходимой социальной сплоченности перед лицом общей угрозы.
Перенося эту общую схему на международный уровень, было бы справедливо сделать вывод, что в случае глобальной пандемии наименее уязвимые и наименее богатые государства и территории в конечном итоге окажутся наиболее уязвимыми. Одно дело, когда вирус распространяется по богатой Европе или эффективно управляемому Китаю. Другое дело, если, например, эпицентром окажется Афганистан, Идлиб в Сирии, Южный Судан или сектор Газа. Трудно представить себе масштабы последствий пандемии в местах с разрушенной инфраструктурой, многочисленными очагами политического радикализма и экстремизма и постоянными вспышками вооруженного насилия.
Однако легко представить, как правые популисты в Европе или экстремисты на Ближнем Востоке воспользуются этой ситуацией для укрепления своих позиций. Фактически, они уже активно используют пандемию, потому что для них коронавирус определенно является особенностью, а не ошибкой, новой возможностью или новой угрозой. В Европе пандемия усиливает аргументы правых партий в Италии, Франции, Испании и Польше, которые требуют закрытия границ и прекращения потока международной миграции.Одна из интерпретаций, возникшая на Ближнем Востоке, заключается в том, что коронавирус был брошен на китайцев в качестве наказания за притеснение мусульман. В России вирус работает на тех, кто придерживается тотального изоляционизма, пророчит необратимый крах Запада и проповедует эсхатологический оптимизм.
А как насчет социальной ответственности СМИ? Пандемия становится источником бесконечных спекуляций, оппортунистической пропаганды и дезинформации. Расцвели теории заговора: вирус объявлен продуктом секретных лабораторий, а его распространение — дьявольским планом могущественных темных сил, гнездящихся либо в Вашингтоне, либо в Пекине, либо в Иерусалиме, либо, возможно, даже в Москве.Страх перед пандемией, подогреваемый политиками и журналистами, подпитывает темные инстинкты, разжигая мутные воды, которые неизбежно лежат в основе любой национальной идентичности. Спрос на различные «страшилки», в свою очередь, стимулирует предложение — и жалкие изобретения бесчисленных сторонников теории заговора раскупаются горожанами, как мыло, соль и спички сметены с полок во время предыдущих эпидемий.
Эпидемия разумов, а не тел
Готовность человечества к коллективным действиям в борьбе с общими проблемами — будь то эпидемии, стихийные бедствия или антропогенные катастрофы — в целом снижается.Систематическое культивирование национализма и национальной исключительности, явное или явное продвижение ксенофобии, высокомерное пренебрежение международным правом, приоритет тактических интересов над стратегическими — все эти черты мировой политики, которые мы наблюдали в последние годы, не останутся без внимания. следствие.
Всего пару десятилетий назад готовность к международному сотрудничеству была намного выше. Когда в начале века разразилась так называемая эпидемия «птичьего гриппа», У.Эпидемиологи С. немедленно пришли на помощь своим китайским коллегам в выявлении вируса (H5N1). В результате чрезвычайно опасная вспышка птичьего гриппа (смертность от него достигла 60%) была пресечена в зародыше, и жертвами эпидемии стали всего несколько сотен человек. Конечно, это были те счастливые времена, когда у США еще не было ограничений на научное сотрудничество с Китаем, а Народная Республика вовсе не считалась непримиримым противником Соединенных Штатов.
На протяжении многих лет, прошедших после смертельной эпидемии вируса Эбола, авторитетные эпидемиологи снова и снова предлагали широкий спектр мер по укреплению международного сотрудничества в борьбе с опасными инфекционными заболеваниями.Но новая пандемия продемонстрировала слабость и хрупкость международных организаций, включая Всемирную организацию здравоохранения (ВОЗ). Кто сегодня в мире считает, что ВОЗ может стать по-настоящему эффективной глобальной штаб-квартирой по борьбе с коронавирусом? Судя по объему ресурсов, предоставленных организации, практически никто: общий бюджет ВОЗ не превышает бюджета большой американской больницы. И это несмотря на то, что выдающийся опыт организации в борьбе с опасными заболеваниями не вызывает сомнений: просто вспомните глобальную ликвидацию оспы и неоспоримые успехи в борьбе с полиомиелитом и малярией.
Общества в большинстве стран мира перестали доверять международным организациям, больше не рассматривая их как надежные механизмы противодействия эпидемиям и другим угрозам. Даже в Евросоюзе самые важные решения в отношении коронавируса сегодня принимаются в национальных столицах, а не в Брюсселе. Но общества также не доверяют своим собственным правительствам, подозревая их в сокрытии истинных масштабов пандемии, а также в использовании пандемии в своих узких политических целях.Правительства, со своей стороны, не доверяют друг другу, и это относится не только к потенциальным противникам и конкурентам, но и к союзникам и партнерам. В результате возникает порочный круг тотального недоверия, который является идеальной питательной средой для любой эпидемии.
Похоже, что предстоящий саммит G20 в Эр-Рияде в ноябре 2020 года будет в основном посвящен проблемам, создаваемым неизбежной глобальной рецессией, новыми вызовами мировой финансовой системе и коронавирусом.Но может ли человечество дождаться ноября, ограничиваясь пока что беспомощными попытками остановить пандемию в каждой отдельной стране? Стоит ли надеяться, что в ближайшие месяцы будет изобретена чудодейственная вакцина, или что коронавирус не будет распространяться в жаркий летний период? Следует ли нам созвать экстренную встречу G20 для обсуждения текущей пандемии?
Похоже, что без неослабевающего давления со стороны общественности правительства не будут готовы к коллективным действиям, по-прежнему воспринимая коронавирус не как ошибку, а как особенность мировой политики.Такой подход неминуемо обрекает homo sapiens на деградацию и, в конечном итоге, на вымирание. И это включает не только абстрактных «них», таких как правительства и корпорации, но также очень конкретных «нас». Если не сегодня, то через десять или пятьдесят лет. Если бы не коронавирус, это могло быть изменение климата или глобальная ядерная война. Какой еще сигнал нужен человечеству, чтобы наконец разбудить инстинкт самосохранения, присущий любому биологическому виду?
12 самых популярных и увлекательных мифов о Древней Греции
Древняя Греция — страна культуры и мифологии.Он считается колыбелью западной культуры и принес огромные успехи в искусстве, науке и философии, но он также имеет богатую мифологию как часть своего повествования. Если мы хотим понять тайну Греции, мы должны оценить красоту ее легенд. Вот 12 удивительных мифов из страны красоты и спокойствия:
1. Прометей и похищение огня
Прометей был одним из первых титанов, изгнанных Зевсом и другими олимпийцами, но чудом оказался одним из немногих. горстка, чтобы избежать заключения в Тартар.Прометей постоянно конфликтовал с Зевсом, и после того, как Зевс забрал огонь у людей, Прометей украл его и вернул человечеству. В качестве наказания боги навсегда привязывали его к камню в горах Кавказа, в то время как ястреб (образ Зевса) отправлялся к скале и съедал его печень. Поскольку он был бессмертен, его печень постоянно обновлялась, готовая к возобновлению цикла на следующий день. В конце концов, Геракл освободил Прометея от мучений.
2. Нарцисс и Эхо
Нарцисс был известен повсюду своим мастерством, и однажды в лесу горная фея Эхо увидела его и посмотрела на него с удивлением.Нарцисс почувствовал, что за ним следят, и крикнул Эхо: «Кто там?» вновь и вновь. В конце концов, Эхо показала себя и попыталась схватить Нарцисса, но он отослал ее, оставив ее убитой горем и расстроенной. Это раздражало Немезиду, богиню возмездия, которая привела Нарцисса к пруду в лесу, где он был вынужден смотреть на свое отражение. Он был так очарован своей красотой, что не мог уйти. Эту греческую историю часто используют, чтобы показать детям опасность тщеславия.
3.Сцилла и Харибда
Это одна из самых известных историй, связанных с великим героем Одиссеем. По обе стороны тонкой полосы океана подстерегают два зверя. С одной стороны, Сцилла неудержимо взмахивает шестью змеиными головами, готовясь атаковать проходящих моряков. С другой стороны, Харибда создает естественный водоворот. Ни один человек никогда не сталкивался с этими зверями и не сбегал. Однако герою Одиссею и его товарищам пришлось пройти их в пути. Они кружили по спирали океана Харибды, их корабли просто избегали потопления.Затем Сцилла спикировала и съела шестерых человек. Одиссей провел оставшуюся команду мимо Сциллы и покинул канал. Пережив ужасных монстров, Одиссей и его люди продолжили свое приключение. Эта история повествует о том, что вам нужно сделать выбор между двумя одинаково сложными вариантами.
4. Персей и Медуза
У уродливой Медузы вместо волос были змеи, а лицо могло превратить любого, кто взглянет на нее, в камень. Чтобы удовлетворить своего господина, воин Персей согласился убить зверя.В мантии-невидимке Персей подкрался к Медузе, когда она спала. Он посмотрел на нее в отражении своего щита и казнил, даже не глядя на нее. Торжествующий Персей взлетел в крылатых ботинках.
5. Сизиф
Сизиф был правителем Эфиры, и он был известен своим самовозвеличивающим лукавством и лживостью. Он неоднократно выступал против богов и обманул их своей нечестностью и хитростью. Однако боги не потерпели такого поведения.Это привело в ярость Зевса, который приговорил Сизифа катить большой камень вверх по склону. Как только камень достигнет высшей точки холма, он снова скатится вниз, заставляя Сизифа повторять этот процесс бесконечно. Эта задача была задумана Зевсом как наказание за высокомерие Сизифа против богов, думая, что он, простой человек, может перехитрить божественные существа.
6. Орфей
Орфей был невероятным музыкантом, и говорили, что он мог вдохновлять деревья вращаться вокруг, чтобы послушать его музыку.Он женился на Эвридике, но в день их свадьбы на нее напала змея и она умерла. Орфей был так опечален, что играл только грустную музыку, и просил богов помочь ему в его горе. Гермес убедил Орфея отправиться в подземный мир, чтобы попросить Аида и Персефону дать Эвридике шанс и вернуть ее в страну живых.
Своей музыкой Орфей заколдовал Аида и Персефону достаточно, чтобы Эвридика могла быть возвращена ему при одном условии: когда Орфей покинул подземный мир, Эвридика не могла смотреть на нее, пока она не вернется в царство живых.К сожалению, Орфей не удержался и взглянул. Когда он это сделал, Эвридика снова растворилась в подземном мире.
7. Химера
Беллерофонт — скромный герой этого мифа. Огнедышащая химера была ужасающим чудовищем со змеей вместо хвоста, козлиным телом и львиной головой. Лорд приказал воину Беллерофонту убить зверя. Взлетая над чудовищем на своем крылатом коне, Пегасе, Беллерофонт стреляет в нее стрелами и в конце концов убивает ее своим копьем. Раскаленная химера была убита, и мир стал более безопасным.
8. Икар
Дедал, построивший великий лабиринт, был заключен в тюрьму в башне в лабиринте на Крите со своим ребенком Икаром царем Миносом, чтобы он не смог раскрыть секрет Минотавра, спрятанного в лабиринте. Дедал придумал план побега из башни. Он собирал перья и использовал воск, чтобы склеивать перья, чтобы сделать крылья. Он сделал две пары крыльев, одну для себя и одну для Икара. Дедал предупредил своего ребенка, чтобы он не приближался слишком близко к солнцу, так как воск растворится от жара, и крылья распадутся.Икар не прислушался к предупреждению своего отца, так как был очарован чудом полета. Он летел слишком близко к солнцу, его крылья растаяли и Икар погрузился в океан. Эта история используется как притча против опасности высокомерия.
9. Эдип
Эдип был сыном Иокасты и царя Лая из Фив. Пророки предсказали, что Эдип убьет своего отца Лая. Услышав это, Лай связал Эдипу голени вместе и приказал слуге отвести его на вершину горы и оставить там умирать.Слуга не сделал так, как ему сказали, и вместо этого отдал младенца кроткому королю Коринфскому Полибу.
Когда Эдип вырос и стал мужчиной, он услышал, что он внебрачный ребенок, а не естественный ребенок Полиба. Чтобы подтвердить это, Эдип отправился к пророку в Дельфах, который сказал ему, что ему суждено убить своего родного отца и жениться на своей матери. Опасаясь этого, он решил не возвращаться в Коринф, а остаться в Фивах. На обратном пути в город он встретил своего отца Ла
«У нас все получится, и наступят лучшие дни»
Я обращаюсь к вам в то время, которое, как я знаю, становится все более трудным.Время потрясений в жизни нашей страны: потрясений, которые принесли горе некоторым, финансовые трудности многим и огромные изменения в повседневной жизни всех нас.
Я хочу поблагодарить всех на передовой NHS, а также работников по уходу и тех, кто выполняет важные функции, которые самоотверженно продолжают свои повседневные обязанности вне дома, поддерживая всех нас. Я уверен, что народ присоединится ко мне и заверит вас, что то, что вы делаете, ценится, и каждый час вашей тяжелой работы приближает нас к возвращению к более нормальным временам.
Я также хочу поблагодарить тех из вас, кто остается дома, тем самым помогая защитить уязвимых и избавляя многие семьи от боли, уже испытываемой теми, кто потерял близких. Вместе мы боремся с этой болезнью, и я хочу заверить вас, что, если мы будем оставаться едиными и решительными, мы победим ее.
Я надеюсь, что в ближайшие годы каждый сможет гордиться тем, как он отреагировал на этот вызов. И те, кто придут после нас, скажут, что бритты этого поколения были такими же сильными, как и все остальные.Что черты самодисциплины, тихой добродушной решимости и сочувствия по-прежнему характеризуют эту страну. Гордость за то, кем мы являемся, не является частью нашего прошлого, она определяет наше настоящее и наше будущее.
Моменты, когда Соединенное Королевство собралось вместе, чтобы приветствовать его заботу и основных работников, будут помнить как выражение нашего национального духа; и его символом будут радуги, нарисованные детьми.
По всему Содружеству и по всему миру мы видели трогательные истории о людях, собирающихся вместе, чтобы помочь другим, будь то доставка продуктовых посылок и лекарств, проверка соседей или преобразование предприятий для оказания помощи.
И хотя самоизоляция временами может быть трудной, многие люди всех вероисповеданий и ни одной обнаруживают, что это дает возможность замедлиться, сделать паузу и поразмышлять в молитве или медитации.
Это напоминает мне самую первую передачу, которую я сделал в 1940 году при помощи моей сестры.
Leave a Reply